– Я хочу есть…
И тут же на тротуаре принялся наигрывать полонез Огинского.
– Ты смотри, Эмма, – проговорила барышня, обращаясь к подруге. – Пожалуй, он не хуже твоего ухажера из сада.
Когда я кончил играть, вокруг уже собралась толпа. Из окна полетели куски хлеба, колбасы, деньги, только успевай подбирать. Женщины, стоявшие на тротуаре, тоже доставали из сумок – кто хлеб, кто еще что-нибудь, и я нагрузился до того, что мне пришлось совать продукты под рубашку.
Я возвращался к товарищам, еще издали показывая хлеб с колбасой. Ребята страшно изумились. Когда во время обеда я рассказал им все, то Димке уже не терпелось: он хотел скорее выступить со своим репертуаром.
– Ты погоди, Димка… Еще успеем… Надо поесть как следует…
Когда мы умяли весь мой гонорар, я подсчитал деньги, что у нас были, и мы купили три бутылки ситро, которые тут же, не отходя от прилавка, выпили.
– Вот теперь хорошо, – похлопал я себя по животу. – Теперь можно и репетировать.
Димка разделся, оставшись в одних трусиках, для разминки пробежал по двору колесом. Это был старый номер, из-за которого однажды Димка чуть не поплатился у Фогелей.
– Я бы мог показать еще одну штучку, – начал он.
– А ты покажи!
– А ты будешь со мной работать?
– Буду! Что прикажешь делать, Дубленая Кожа?
Димка лег на землю и постучал руками по ногам.
– Мне лезть сюда? – спросил я, не понимая Димкиных жестов.
Он кивнул, и я встал на его ступни своими ногами:
– Дай немного потренируюсь.
Несколько раз я падал, но в конце концов приспособился держать равновесие, стоял на его ногах и даже подпрыгивал.
– А теперь вот – самое главное. Теперь нужно, чтобы Белка влезла к тебе на спину и приветствовала зрителей.
Стали пробовать. Белка дрожала, как осиновый листок. Она взбиралась на мою спину, но как только ей надо было выпрямиться, – падала.
– Эх, Белка, Белка! Неужели ты не хочешь попасть домой? Да на твоем месте я не только на спине, а и на облаке удержался бы.
– Что поделаешь, если не могу…
Вокруг собралось много мальчишек и девочек. Они глазели на нас и хохотали, когда кто-нибудь падал. Один карапуз решил нам подражать. Он лег так же, как Димка, на спину и хлопал руками: «Алле, алле!» Мы пробовали гнать ребят, но они не расходились.
Тогда мы решили уйти куда-нибудь за город и там продолжать репетицию. Отыскали длинный, крытый соломой навес вроде наших кирпичных сараев и, выбрав подходящее место меж кучами соломы, стали тренироваться. Я быстро усвоил нехитрую механику, а с Белкой пришлось повозиться. Она никак не могла с ходу запрыгнуть мне на спину.
– Ну, Белка, ну! – подбадривал я ее. – Гоп-ля!
Белка разбежится, подскочит, и только я возьму ее за руки, как она, поболтав ногами, падает или увлекает меня вместе с собой.
– Ничего у нас не выйдет, Дубленая Кожа, – утирая со лба пот, сказал я. – Придумай другой номер.
– Да как не выйдет… Вы что? – свирепея, кричал Димка, которому хотелось показать именно этот номер. – У Белки уже немного получается…
И мы снова начали прыгать.
Белке, наконец, удалось встать мне на спину.
– Вот так… – радостно подбадривал нас Димка. – Держись, держись, Белка… Помаши немного рукой! Главное – не напрягайся. Держись свободнее! Эх, ты! – удрученно произнес он, когда Белка все же бултыхнулась в солому.
Отдохнув немного, начали все снова. Белка уже легко запрыгивала ко мне на спину, оставалось только научиться держать равновесие.
– Вот увидите, все получится! – радостно говорил Димка, принимаясь за другие упражнения.
Он набрал камней и начал ими жонглировать.
– Знаешь что? – сказал я. – Мы, пожалуй, уже сегодня выступим. У тебя несколько номеров. У меня музыки – на полчаса.
Отправились в город и, выбрав большой дом с каменным двором, вошли в него.
– Как же мы начнем? – спросил я у Димки.
– Давайте крикнем сразу: «Гей, гей, гей!» и ты, Вася, заиграешь марш…
Так и сделали. Выстроились и гаркнули: «Гей, гей, гей!»
