племенные?
— Я, — просто ответил Костегрыз.
— Ты? Когда?
— Закончил сегодня ночью, как раз перед тем, как начался снегопад. Вовремя успел.
— Но ведь вся земля смерзлась, ее тяжело копать… — пробормотала Ратха.
Костегрыз с раздражением посмотрел на нее, потом перевернул свою переднюю лапу. Вся подушечка на ней была содрана в кровь, под сточенными когтями виднелась земля. Ратха вспомнила буро-красные отпечатки его лап. Не говоря ни слова, она подошла ближе и обнюхала отверстие. От него пахло свежевырытой землей.
— Это ты выкопал логово, — нехотя признала Ратха. — Но зачем?
— А ты как думаешь? — буркнул Костегрыз.
— Для своих котят!
— Яаррр! Они еще не родились! Ты еще недостаточно крупная. Когда тебе настанет время окотиться, мы вернемся на мою территорию.
— Тогда зачем ты выкопал это логово?
— Затем, что я знаю — ты не просто так мерзнешь на своем дереве. Запахи старых берлог будят в тебе воспоминания, которые ты хотела бы похоронить навсегда. Я все понимаю, Ратха, — сказал Костегрыз, и его голос и взгляд приобрели непривычную мягкость. — Я тоже не могу спать в бывшем логове Решары.
Несколько мгновений Ратха пристально смотрела в глаза Костегрыза, пытаясь угадать, что это было — попытка заставить ее признаться в своих догадках или предложение разделить с ним его прошлое.
— Ты не видел, как умер твой отец, — медленно произнесла она.
Костегрыз оскалил зубы.
— Ты становишься дерзкой, племенная кошка. Наверное, Такур рассказал тебе об этом, потому что Меоран сделал свое дело у него на глазах. — Он сощурил свои янтарные глаза. — Я вижу, мой брат научился пасти скот, но при этом пускал свой язык бегать без присмотра.
Ратха ощетинила загривок.
— Вот как ты говоришь о нем? Пта! Я знала, что Безымянные не испытывают уважение к тем, кого зарезали, но думала, что ты другой!
Она думала, что Костегрыз ударит ее, но он лишь облизнул стертую подушечку на своей лапе и сказал:
— Такура не было среди убитых.
Надежда встрепенулась в груди у Ратхи, погасив нарастающий гнев.
— Ты его не видел? Значит, он мог спастись?
— Я уверен, что он спасся, но искать его бессмысленно, — сказал Костегрыз, увидев, что Ратха уже открывает пасть для нового вопроса. — Надеюсь, я хорошо знаю моего брата, и он сейчас очень далеко отсюда.
Ратха опустила глаза на притоптанный снег вокруг ее лап. Очень далеко отсюда… Наверное, это к лучшему. Теперь она сможет перестать думать о нем.
Она подняла голову и долго смотрела на логово, которое Костегрыз выкопал для нее. Но не переступила порог. Вместо этого Ратха наклонила морду и легонько куснула Костегрыза за переднюю лапу.
— Что ты творишь? — пробурчал он.
— Подними ногу.
Он с ворчанием протянул ей лапу, балансируя на трех ногах. Ратха принялась вылизывать его подушечку, вычищая грязь между пальцами и из-под когтей. Теперь она видела, что когти у Костегрыза совсем затупились, видимо, мерзлая земля упорно сопротивлялась его усилиям. Не удивительно, что он пропадал несколько дней!
Дочиста вылизав первую подушечку, Ратха еще несколько раз ласково провела по ней языком и попросила другую лапу.
Закончив, она вползла в логово, несколько раз поворочалась в уютной темноте и с наслаждением растянулась, свесив лапы в отверстие входа.
— Логово маленькое, но очень хорошо выкопано, — признала она. Ратха видела, что Костегрыз ждет от нее чего-то еще. Когда она не прибавила больше ни слова, он разочарованно свесил усы.
Ратха поерзала на животе и показала ему язык.
— Мне тут очень нравится! Я бы ни за что не выкопала логово лучше этого!
— Здорово! — Усы Костегрыза снова вспорхнули вверх и весело растопорщились. — Я выкопал тебе логово вдали от других, чтобы никто не попытался его занять. Но если кто-то окажется настолько глуп, чтобы посметь сунуть сюда нос, я преподам ему хороший урок.
— Ты сказал, что наши котята родятся на твой территории, — прошептала Ратха, вновь становясь серьезной. — Это правда?
— Да. Как только погода позволит пуститься в путь, мы уйдем отсюда. Я достаточно насмотрелся на Безымянных и сыт по горло их глупостью. Я им больше не нужен, а они мне и раньше были ни к чему. Я не хочу жить с ними. Мы с тобой будем жить вдвоем, ты и я.
Они вместе пошли обратно к тому месту, где Ратха должна была нести стражу. Подойдя ближе, они увидели, что старуха спит в снегу, уронив голову на лапы.
— Она скоро проснется. Мне пора идти, Ратха, — сказал Костегрыз, глядя ей в глаза. — Тебе приходится нелегко, хотя ты очень сильная. Я сожалею о том, что причастен ко всему этому. Легче не будет, по крайней мере, в скором времени. Но я обещаю тебе, что когда зима останется позади, мы уйдем отсюда и больше никогда не вернемся.
Ратха молча обвела глазами заснеженные дали.
— Снегопад только-только начался, — тихо вздохнула она. — Зима будет долгой. Но теперь мне хотя бы не придется спать на дереве!
— Я понимаю. Порой кажется, что это никогда не кончится. Но когда станет совсем трудно, думай о весне. И обо мне, — добавил он с луковым огоньком в глазах.
Ратха смотрела, как он убегает от нее по снегу. Серая старуха завозилась, просыпаясь, но Ратхе было все равно. Она была счастлива.
11
На возвышенности весна добиралась медленнее, чем на равнины. Когда Ратха и Костегрыз спустились с гор, редкая трава и голые кусты сменились юной зеленью, упруго стелющейся под лапами. Они решили не идти старым путем, до сих пор еще растоптанным лапами Безымянных. По молчаливому уговору они даже не повернули в ту сторону, а побрели в обход, по бескрайним лугам, покрывавшим склоны горы.
Костегрыз медленно шагал впереди Ратхи. Длинный шрам на его боку только теперь начал исчезать. Чужие клыки глубоко пропороли ему шкуру, навсегда оставив хромым.
Ратха брела через траву по его петляющему следу, чувствуя, как новая жизнь шевелится у нее внутри. Она стала такой огромной, что даже невысокая травка щекотала ей живот; ее некогда грациозная походка превратилась в неуклюжую поступь, и огромный живот раскачивался из стороны в сторону при каждом шаге.
Когда Ратха и Костегрыз спустились с гор в долину, среди травы стали появляться цветы, наполнявшие нежным ароматом теплый весенний ветерок.
Ратха подняла голову и посмотрела на птицу, лениво кружившую у нее над головой. Печаль никуда не ушла, она по-прежнему жила у нее в горле, как и воспоминания, прочно поселившиеся в сознании.
Племени больше не было, оно было уничтожено и рассеяно нападением Безымянных. Она, Ратха, и жалкая кучка выживших — это все, что осталось от тех, кто некогда избрал путь пастухов и скотоводов. Остальные пролили свою кровь там, где когда-то паслись стада трехрогих и пестроспинок.
