то.
– Не спрашивай, – сказал Павел. – Не надо. У меня все хорошо, просто я должен сделать одно дело. Завтра вечером… Если все пройдет удачно, я задержусь, но появлюсь. Если же нет – не переживайте. Со мной все хорошо. Просто дело повернулось… не той стороной…
– Это что-то опасное?
– Нет, – соврал Павел, понимая, что Тина чувствует его ложь. – Нисколько.
– Мы можем тебе помочь?
– Да… Чтобы я не волновался, просто ждите меня в номере…
Они стояли перед подсвеченным корпусом гостиницы. Черными прямоугольниками темнели стекла, и только на втором этажа светились два окна. Павел знал, чьи это окна. Там его ждали.
– Я приду, – сказал Павел. – Я обязательно приду.
– Обещаешь? – тихо спросила Тина.
– Да, – сказал он.
– Слово даешь?
– Даю слово.
– Что бы ни случилось?
– Что бы ни случилось.
– Ты вернешься?
– Я вернусь!
Он смотрел в ее встревоженные глаза, и сам сейчас верил, что все у него будет хорошо.
– Нас ждут, – сказал он, глянув на светящиеся окна. Подумал мельком, как ему повезло, что есть на свете родные люди, которые будут ждать его всегда, чтобы ни случилось. – Пойдем?
– Пошли, – сказала Тинка, вздохнула, и крепко взяла его под руку.
Глава 11
1
День прошел, как и прочие дни.
Подъем, пробежка, физические упражнения, утренние процедуры, завтрак, развод, занятия и тренировки, обед, получасовой отдых, часы самоподготовки под контролем сержанта, обязательный просмотр передачи «Люди в погонах», вечернее построение, прохождение маршем, ужин, личное время…
Все спокойные дни были похожи. Всё подчинялось обычному расписанию, менялись только мелочи: шуточки Гнутого и пререкания Рыжего, настроение сержанта, погода, меню в столовой. Монотонность дня порой нарушали всегда неожиданные визиты проверяющих офицеров. Время от времени кто-нибудь заступал в наряд, отправлялся на дежурство – это тоже вносило некоторое разнообразие…
Война – скучное дело.
И бойцы, как могли, пытались изменить свою скучную жизнь. Но фантазия у них была ограниченная, да и свободного времени оставалось совсем немного.
2
На этот раз все выглядело буднично. Не были ни иллюминации, ни громкой музыки, ни приветственных речей. На восьмиугольном ринге было пусто, на него не поднимались ни тонконогие девицы, ни говорливые клоуны. Высоко над помостом, словно удавленник, висел отключенный микрофон. Зрителей было не так много, как в прошлый раз. Отсутствовали женщины, не было видно старших офицеров – да и вообще офицеров было мало. Сегодня в спортивный комплекс пришли солдаты и капралы, сержанты, стафф– и мастер-сержанты. Много было уорент-офицеров – их всегда много там, где мало офицеров настоящих. Молодые лейтенанты старались держаться вместе – не все еще сошлись со своими подчиненными. Пожалуй только лейтенант Уотерхилл одинаково свободно общался и с солдатами своего взвода, и с равными по званию товарищами.
В большом зале спортивного комплекса собрались те, кто хотел посмотреть финальный, единственный бой между первой ротой и четвертой. Не все пришедшие знали бойцов по именам, совсем мало кто знал их по фамилиям, но вот прозвища были у всех на слуху.
Титан и Писатель…
– Ты готов? – спросил сержант Хэллер. В его голосе звучали новые нотки – заботливые, отеческие.
– Да, – Павел попрыгал, покрутил руками, повращал головой.
– Мышцы болят?
– Не очень.
– Как координация?
– В порядке.
– Ты точно решил? – Видно было, что сержант сомневается, стоит ли выпускать Павла на ринг. – Действительно хочешь драться?
– Да.
Они были одни в пустой раздевалке. За несколько минут до боя сержант Хэллер выгнал всех – и Цеце, бормочущего какие-то шаманские напевы, которым – лишь бы отвязаться – научил его пуэрториканец из второй роты; и Гнутого со своим приносящим удачу хотом за пазухой; и загадочно улыбающегося Шайтана, и всех прочих, кто желал Павлу победить. Таких было немного.
Солдаты умели реально оценивать противников. И все понимали – у щуплого Писателя ничтожные шансы на победу.
