— Ты знаешь простые цифры?
— Какие цифры?
— Простые.
— Что это значит? Не понимаю…
— Ты пишешь числа точно так же, как крестьяне и ремесленники.
— У вас что же, несколько написание одних и тех же цифр?
— Конечно. Мы, ученые, используем несколько вариантов написания. Для каждого класса расчетов — свои цифры, литеры. А у вас не так?
— Нет.
— Странно…
Порталов насчитывалось тридцать шесть. Причем три из них находились за пределами карты и были отмечены на полях — один затерялся где-то в безводных песках на юге, еще два находились в высокогорных ледниках на севере.
— Что означает эта надпись? — спросил Стас, ткнув пальцем в схему.
— “Волчий Лес”, — прочитал ученый неразборчивую вязь. Стас скопировал символы и рядом записал перевод…
С помощью Рудгера он неторопливо составлял собственную легенду карты, переносил все значки, все надписи на листок бумаги. По ходу дела они беседовали — Стас спрашивал, Рудгер с удовольствием отвечал.
Стас хотел во всем разобраться. Он надеялся вернуться домой…
Потом они изучали другие схемы. Точную карту мира стрелков — необычного, крохотного куска, давным-давно оторвавшегося от какого-то мира.
— Мир стрелков — мы называем его Приют, — сказал Рудгер, — не имеет границ в обычном понимании этого слова. Со всех сторон он окружен Ничем.
— Как это? — спросил Стас.
— Ты все равно не поймешь, — отвечал ученый. — Это надо почувствовать самому, стоя у края Приюта… Ничто— это не тьма, как тебе сейчас представляется. Тьму можно увидеть, Ничто увидеть нельзя. Ничто — это Ничто. Все, что попадает в Ничто, само становится Ничем… А твой мир насколько велик?
— Я не знаю… — Стас задумался, рассматривая карту. Что считать миром? Планету Земля? Наверное, нет. Солнечную систему? Галактику? Метагалактику? Вселенную?
Бесконечна ли Вселенная? Может, вся она — такой же вот Приют, окруженный непознаваемым Ничем?
“…каждому известно, что миры плоские…”
А если Вселенная — мир, значит Порталы могут быть не только на Земле. Они могут находиться где угодно — в открытом космосе, на звездах, на других планетах. И из этого следует, что, сделав в Центральном Мире несколько шагов, можно вдруг оказаться в другой галактике, за триллионы километров, парсеков от родной планеты.
Невероятно!
Но Портал не может располагаться в вакууме или на звезде! Даже если совмещаются два похожих мира, из-за разницы атмосферных давлений поднимается сильный ветер, сгущается туман. Миры перетекают друг в друга через совместившиеся отверстия.
Оплодотворяются…
Обмениваются веществом.
Так что же будет, если по ту сторону Портала окажется звезда или открытый космос?
“Я не знаю”, — беспомощно думал Стас…
Часа через три вернулся Хурхас. Безмолвно постоял, слушая разговор. Потом обронил:
— Легорн строит своих людей. Вы пойдете смотреть?
— Как там на улице? — поинтересовался Стас. — Холодно?
— Нормально, — ответил Хурхас.
— Я пойду, — сказал Рудгер и поднялся, сгребая бумаги в одну кучу. — Где Джош?
— Не знаю, не видел, — маг пожал плечами.
— Он собирался исследовать замок.
— Надеюсь, у него хватит ума не забираться в подвалы, — сказал Хурхас. — У меня нет ни малейшего желания снова туда спускаться.
— Кажется, он пошел наверх, — вспомнил Стас. — Решил подняться на башню. Осмотреться…
На улице было ветрено. Голые деревья, огромные, выше крепостных стен, сердито раскачивали ажурные кроны. Небо затянулось легкой дымкой, и потускневшее солнце словно плыло в ней. Плыло, оставаясь на месте.
Где-то гудели невнятные голоса, лязгало, бряцало железо.
— Туда, — показал Хурхас на тесно сомкнувшиеся деревянные бараки — вытянутые некрашеные строения с крохотными окошками, с плоскими крышами, засыпанными снегом. Торчащие огарки труб курились дымками— в казармах круглосуточно топили печки.
— У них там, наверное, теплей, чем в замке, — предположил Стас.
— Да, — согласился маг.
— Может, переберемся туда? Мне надоело спать в верхней одежде под тремя одеялами и мерзнуть при этом.
— Нельзя. — Хурхас покачал головой. — Легорн обидится.
Они обогнули казармы и оказались на краю просторной площади, вымощенной булыжником. На камнях не было ни единой снежинки — только по периметру высились сугробы в полтора человеческих роста, окружая площадь ледяной крепостной стены.
Легорн командовал своей армией. Он зычно выкрикивал команды, размахивал руками, и послушные ему сотни занимали указанные места. Копейщики, устремив в небо частокол пик, застыли словно изваяния, лишь трепетали флажки на копьях сотников и десятников. На правом фланге замерли тяжеловооруженные мечники в латах, с двуручными двухметровыми мечами на плечах — лучшие воины, самые сильные, самые умелые, специалисты своего дела. Лучники без суеты, без спешки выстраиваются в линии за спинами копейщиков. Легкие мечники в небогатых кольчугах — по большей части ополченцы из окрестных деревень — пока еще толпятся бестолково, суетятся, пытаясь разобраться в командах сотников и Легорна. Они привыкли действовать в своих сотнях, а теперь приходится строиться в незнакомый порядок.
Стас, Рудгер и Хурхас остановились в отдалении, возле старого дерева, не торопясь выходить на булыжник площади.
— Что они собираются делать? — спросил Стас.
— Легорн собирается познакомить своих воинов со мной, — ответил Хурхас. — Но больше всего он хочет показать мне свое войско. Похвалиться. Эти люди для него— как игрушки. Ты погляди — он же наслаждается, командуя ими.
— Да. — Стас вспомнил службу в армии. — Нечто подобное я уже видел.
Когда бойцы наконец-то выстроились ровными недвижимыми рядами, Легорн заговорил. Голос его гремел над площадью:
— Время пришло! У вас есть еще несколько дней для того, чтобы подготовиться к походу, а потом мы выступим! Мы должны защитить наши дома, наших жен и детей! Безжалостные существа придут из другого мира, чтобы уничтожить все на своем пути! Мы не допустим этого!…
Бойцы слушали, но было заметно, что речь их интересует мало. И вновь Стас вспомнил свою службу, ежедневные разводы на плацу возле штаба, когда командир части распинался перед солдатами и офицерами, а те украдкой вели разговоры о вчерашней пьянке, о женщинах, о рыбалке и автомобилях. Слушали они лишь то, что представляло для них интерес: о выплате довольствия, о приезде очередной комиссии, о новых назначениях… ! — Пожалуй, я пойду, — сказал Стас. — Нечего мне тут делать, да и ветер мерзкий. До костей пробирает.
— Я с тобой, — тотчас откликнулся Рудгер. Хурхас пожал плечами:
— Как хотите…
А Легорн все говорил и говорил. Ему нравилось слушать свой голос, гремящий над площадью, он
