– Нас тряхнуло, – невозмутимо сказал он, слегка наклоняясь вперед, к ведьме, – вы, госпожа, скатились на пол. Позвольте, я помогу…
– Возмутительно, – выдохнула Малика, – возмутительно просто! Как будто дрова везет!
Она глянула в сторону сестричек – но те, на удивление, даже не проснулись. Их просто отбросило на спинку сиденья, тогда как ее, Малику, швырнуло в ноги загадочному господину.
– Извините меня, – смущенно пробормотала ведьма, кое-как поднимаясь, – надеюсь, что я не причинила вам большого неудобства.
В тающем свете лампы мужчина показался ей не то, чтобы молодым – но моложавым. И очень холеным. От него приятно пахло одеколоном и немного табаком. Темные волосы копной падали на широкий лоб, оттеняя аристократически-бледную кожу, из-под густых нависших бровей хитро блестели темные глаза.
– Ну что вы, – он скупо улыбнулся, – любой будет только рад, если ему под ноги свалится столь изысканный… хм… предмет.
И, крепко взяв Малику под локоть, он легко поставил ее на ноги. Черная шляпа осталась лежать рядом, на сиденье.
– Меня зовут Нэйд, – услышала Малика сквозь надсадное поскрипывание рессор.
Дилижанс катился через долину. По правую руку частым гребнем темнел ельник, угрюмый и суровый, по левую – кокетливо блестело зеркало воды. В пруд глядели звезды, крупные и яркие, да еще выкатившаяся из-за горизонта луна. Не луна – огромная розоватая плошка.
– Проклятье Сэлдима, кровавая луна.
Малика мельком глянула на ночное светило и кивнула, соглашаясь.
– Да уж. Лунникам тяжело приходится такими ночами.
– А еще в такую ночь призраки невинно убиенных взывают о мщении…
– И указывают потомкам на места, где сокрыты сокровища, – закончила Малика.
И, осененная внезапной догадкой, с удвоенным интересом уставилась на попутчика, который так и оставил шляпу на сиденье, а сам устроился рядом с ведьмой.
– Откуда вам все это известно, Нэйд? Вы, часом, не из Отдела?
– Откуда-откуда? – казалось, он искренне удивлен.
Но вот хитрый блеск в глазах… Малика хмыкнула.
– Не притворяйтесь. Вы из отдела Расследования ЗабытыхПреступлений? Иначе откуда бы вам знать столько о призраках и лунниках?
– Ах, вы об этом, – протянул Нэйд и улыбнулся, – нет, конечно же. Я самый обычный этерниец… Только имею возможность много читать. Могу, знаете ли, себе позволить эту роскошь.
– О, извините, – Малика смутилась.
Нет, ну это надо – так глупо выдать собственную принадлежность к «волшбу творящим»?!! Теперь… наверняка этот… Нэйд отсядет от нее подальше, нахлобучит шляпу и притворится спящим.
– Так, значит, вы – ведьма, – осторожно уточнил он, заглядывая Малике в глаза.
– А вы, значит, «честный этерниец», – в тон ему ответила она.
– Не настолько честный, как вам кажется.
Удивительно, но Нэйд вовсе не предпринимал попыток сбежать.
– Говорят, у меня в роду были колдуны, – почти шепотом добавил он, – так что, быть может, и я сам… в какой-то мере…
– Но Дар еще не проявил себя, – Малика понимающе кивнула.
Что ж, тем лучше. Колдуны в роду – это хорошо. И она не будет чувствовать себя экспонатом на выставке.
– Да, не проявил. Я не могу похвастать ни одним из «сомнительных талантов».
Нэйд вздохнул, провел пальцами по волосам, отбрасывая их назад. И, как бы невзначай, поинтересовался:
– Так куда вы направляетесь, Малика?
– В Блюменс.
– Да?!!
И – тягостное молчание. Словно ответ Малики неприятно поразил Нэйда.
– А что? Разве это плохо?
Теперь уже ей казалось, что Нэйд тщательно скрывает волнение. Как странно – он ничуть не удивился, когда узнал о ее принадлежности к ведьмам, и взволновался, едва услыхав про Блюменс.
– Я не говорил, что это плохо, – натянуто улыбнулся он, дергая пуговицу на жилете, – просто… совпадение.
– А-а, – Малика даже обрадовалась, – вы тоже?.. едете туда?
Нэйд поспешно отвернулся к окну.
– Почти. Мне нужно сойти не доезжая. Но я много раз бывал там, можно сказать – мое любимое местечко во всей Этернии.
Малика промолчала. Снова проснулась птица-тревога, простирая крылья до самого горизонта. Но теперь… Ведьме вдруг померещилось, что тень нависла над головой Нэйда. Опасность, мутная, внезапная…
– Будьте осторожны, когда прибудете на место, – пробормотала она.
Нэйд взглянул на нее исподлобья.
– Вы что-то увидели? Что?
– Я не могу прорицать, – просто ответила Малика, – но мне показалось… Мне стало как-то тревожно за вас.
Он кивнул и вновь отвернулся. Затем, помолчав, спросил веселым и непринужденным тоном.
– Малика, раз уж вы проговорились, я бы очень хотел послушать про отдел расследования забытых преступлений.
– Не думаю, что вам,
Получилось грубо. Малика и сама не ожидала, что так разозлится. Но каждый раз, когда ее начинали сочувственно расспрашивать про ведьмину жизнь, она ощущала себя уродцем на ярмарке. А это, простите, уже неприятно. Совсем, даже немного больно – когда вот такие сердобольные и любопытные жалельщики подглядывают в замочную скважину твоей жизни.
– Еще как интересно, – он улыбнулся и вдруг осторожно взял ее за руку, – поверьте… Это будет самой увлекательной ночью в моей жизни.
– Неужели прочие так скучны? – ведьма высвободила руку. Ну зачем лишний раз напоминать ей о том, что никто не захочет связать свою судьбу с ведьмой?
Нэйд пожал плечами.
– У меня небольшое поместье к югу от Пражена, садовник, кухарка и экономка. Каждый день похож на предыдущий, и каждая ночь в точности повторяет ту, что была до этого. По ночам, моя дорогая Малика, я сплю. Так сжальтесь надо мной, развейте скуку!
– Только потом не говорите, что я не дала вам отдохнуть, – буркнула ведьма.
Она начинала чувствовать расположение к Нэйду, и это было очень плохо: тем острее потом кольнет одиночество… Когда приятный попутчик сойдет на своей станции.
Вся беда в том, что Малика даже не знала, что рассказать об упомянутом отделе. Не потому, что давала обет молчания, вовсе нет: работа отдела была столь проста, что и скрывать что-либо не имело смысла. Предмет сомнения заключался в том, что весь смысл существования отдела можно было изложить в двух рукописных строках. А что можно выудить из них любопытного? Да ничего.
– Вы, вероятно знаете, что Этерния знавала далеко не лучшие времена, – осторожно начала она.
Губы Нэйда дрогнули в ироничной усмешке.
– Еще бы, госпожа Малика, еще бы! Немало ценного леса извели на костры, об этом теперь любят говорить в университетах. А когда жгли, простите, ведьм – никому и в голову не приходило, что этого не стоит делать!
– Возможно, наказанием стала лунная немочь и нежить, – она невольно улыбнулась той горячности, с которой этот этерниец порицал события недалекого прошлого. Интересно, сам бы он смог встать на защиту
