узелком, побегает, насобирает «сокровищ», а потом за печку спрячет. Сверчок у нас там жил, да теперь не слышно. Видать, придавило чем.
— Так это ты Прошке котомку-то шьешь? — догадалась третья, кивнув на лежащее на коленях рукоделие.
— Ему, басурманину. А то ходит, как голь перекатная. Тьфу ты, господи, позорище. Благодарствую, милая, за заботу!
Глафира опечалилась. Никакого толку от ее находки не получилось. А она ведь так надеялась разузнать что-нибудь дельное.
— Так, бишь, про сокровища, — щелкая семечки, вспомнила одна из бабушек, когда Глафира покинула их общество. — Твой Тишка нынче тоже всю ночь пропадал?
— Угу, явился вместе с солнышком, — кивнула та. — Загодя свечку стянул. Думал, никто не заметит.
— И когда они свой клад найдут! Неделю уж напролет по ночам шастают туды-сюды. Сами не спят и другим не дают, — проворчала несчастная бабка непутевого внука.
— А поутру на завтрак носами в каше спят, — поддакнула третья.
Упомянутый Прошка и сейчас сладко посапывал, растянувшись на теплом песочке под раскидистой вербой. Причем не ведая, что удочка давным-давно уползла из рук и теперь плыла в воде вольной хворостиной, на самой середине речки.
Глава 7
Нам вампиры не страшны:
Водятся в округе
Комары что кабаны —
Нет страшней зверюги!
…Даже перелезая через кладбищенский забор, не могли сдержать смех. Хохотать уже сил не было, да и ребра болели от катания по земле. В результате хихиканья Прошка застрял на заборе — болтая ногами в воздухе с одной стороны и стуча кулаком по столбу с другой.
— Ой, не могу! — всхлипнул он, совершенно обессилев. — Как он из могилы-то вылетел! Стрелой прям!
— Как ошпаренный, — подтвердил приятель, изображавший второй «блуждающий огонек».
— Будет знать, как за честными людями следить.
— Ага, в жисть не забудет. Ну долго ты там висеть собираешься? Ну давай уже руку!
В синей предутренней полутьме послышались шорохи, раздался треск раздираемой ткани — и звук падающего тела.
— Эй! Тишка, ты меня в крапиву уронил! И штаны порвал.
— Ты сам упал! Мог бы, как я, в дыру пролезть — нет, надо по верхам скакать. Петух щипаный!
— Чего?! Сам ты цыпленок!..
Выбирались из зарослей можжевельника на четвереньках.
— Я тебе дам цыпленок, — пыхтел ползущий следом Тишка.
Тот ничего не ответил. Не встав с колен, даже голову поднять не успев, Прохор замер, затаив дыхание. По ковру из заячьей капустки к нему подползла косая клякса тени.
— Ой! — пискнул Тишка, выглянув из колючих веток.
Свет закатной луны серебристым контуром четко обрисовал черный силуэт огромного зверя. Он стоял на тропинке прямо перед ребятами, навострив острые уши, внимательно рассматривал, переминался с лапы на лапу, готовый в любой миг на них наброситься.
Еще одна черная тень отделилась от лесной темноты и приблизилась к зверю:
— Ну чего вы там застряли? — спросил этот второй силуэт.
А первый замотал хвостом и, гавкнув, бросился к ребятам и облизал обоим носы.
— Фу! Откормили волкодава! — брезгливо, но с облегчением заворчал Прошка.
— Ага, напугались! — торжествующе воскликнула крошечная девчушка, показавшаяся из-за спины паренька.
— Э, ты зачем сестру привел? — возмутился Прошка, и Тишка его поддержал активным киванием головы. — Ты б еще бабку прихватил! А может, ты ей и рассказал уже все?
— Я Аришке ничего не говорил! — поспешно отступил тот.
— Я, по-вашему, глупая, что ли? — обиделась бойкая крошка и встала в позу, уперев руки в бока. — Совсем ничего не визу, да? Вы тут клады ищете, а я смотлеть долзна?
Ребята фыркнули — вполне самостоятельная особа все еще не научилась выговаривать некоторые звуки.
— Ну чего встали? — насупилась девчушка. — Совсем опоздать хотите? Утло уз не за голами!
Мальчишки снова не могли сдержаться.
По дороге они рассказали о случившемся с ними происшествии:
— … и я слышу, он за нами пошел!
— Кто? Кузнец?! — испугалась Ариша, мигом позабыв дуться.
— Нет, слава богу! Монах Глашкин.
— И решили мы его проучить…
— Это я первый предложил!
— …завели его на кладбище!
Ариша охнула и продолжение слушала, крепко вцепившись обеими руками в пушистый загривок своего волкодава.
— Вот, а кабы я не свистнул вовремя, ты б не догадался свечку задуть! — завершив рассказ, заявил Прошка.
— Ничего подобного! — возразил Тишка. — Я просто слегка запыхался и не мог дунуть как следует. А свиста я твоего и не слышал.
— Ладно врать-то.
— Это ты врешь!
— Эй, чул не длаться! — урезонила спорщиков Ариша, — Вы свечки-то не потеляли?
— Не потеляли, не боись. И лягушек наловили.
— Заб не надо влоде?
— И их тоже. Полную корзинку в огороде припрятал под смородиной. И лопухами прикрыл.
— Отец с матерью не заметили?
— Не-а! А твои?
— А у меня бабка все храпела, точно медведь в берлоге. А как уходить собрался, с полатей слез и на цыпочках — так она глаз один открыла и бурчит: дверь, мол, за собой закрой, а то вчера сквознячище устроил.
— А родителям не скажет?
— Не скажет. Я у ней вот давеча рушник стянул да потерял. Думал, уши надерет, ан нет, обошлося.
— Прош, а как ты думаешь, какой там горшок зарыт? Как тот, в котором картошку варим, или как в подполе с грибами солеными стоит?
— А который больше?
— Эх, мужики, как зажмурюся — так перед глазами и встает! Большой, глубокий — и доверху набит червонцами! Так сияют, аж глазам больно…
Между тем тропинка привела их к пологому холму. С одной стороны его чернела полоса леса, с другой огибала блестящая лента речки. На макушке холма играл всполохами, взлетал в синее небо яркими искрами
