Вени, и про банника-деда, что хозяйничал во дворе бабы Любы. Так что грядущая ночь, которую Феликс решил посвятить всецело этой веселой компании, обещала быть нескучной.
Глава 9
Ведьма как комета
Пронеслась чрез небосвод,
Рухнула в крапиву,
В чей-то огород.
Помело сломалось —
Все село сбежалось!
Но Феликсу довелось увидеть несколько занятных явлений прежде, чем наступила ночь.
До того как отполыхал закат и на землю опустились сумерки, в калитку поскребся еще один деревенский житель, жаждущий помощи почтенного старца.
— Черти меня по ночам носят, спасу нет! — всхлипнув, сообщил мужичок, по одному свекольному носу которого можно было смело предположить, что если не с нечистой силой, то с зеленым змием он общается регулярно.
— Так-так, — покивал Серафим Степанович. — Опишите-ка мне, дружок, этих чертей. Как они выглядят? Какого размерчика, окрасочки?
Совершенно очевидно — снова «сверхъестественные» явления. Но на сей раз, похоже, в них не только бесы, но и печники не виноваты.
— Видать, жена меня сглазила, — доверительно поведал посетитель. — Как домой прихожу, всегда скажет: и где тебя черти носили? Вот, договорилась. Теперь каждое утро просыпаюсь черт знает где — то в канаве, то в хлеву, то под крыльцом…
В подобных делах помощи Серафиму Степановичу не требовалось. Чтоб не мешать, Феликс снова отправился исследовать местность.
Проходя мимо дома Глаши, он с сожалением отметил, что хозяйки не видно ни во дворе, ни в цветущем палисаднике. Только на краю крыши сидел толстый кот, с сосредоточенной мордой следивший за разгуливающими перед домом гусями и курами.
Бесцельно околачивающегося вокруг да около субъекта кот проводил надменно-подозрительным взглядом желтых глаз.
Заглядевшись на высокомерного (во всех отношениях) зверя, Феликс едва не налетел на появившуюся из-за куста сирени тетушку, спешившую по делам с тяжелой корзиной в руках. Извинившись, он предложил помочь, но та наотрез отказалась, почему-то испуганно спрятав корзину за спину, и поспешила прочь. Феликс пожал плечами. Но, обернувшись, посмотрев ей вслед, заметил, что у полотенца, которым была прикрыта корзина, отогнулся уголок, и оттуда выглядывает круглая, ярко-алая в белую крапинку… Шляпка мухомора? Феликс не поверил своим глазам. Еще ведь не пришла пора собирать грибы? Тем более зачем могла понадобиться целая корзинка мухоморов?..
Чуть позже, совершенно случайно Феликс подслушал не менее странный разговор, состоявшийся между двумя деревенскими кумушками. Одна из них шла полоскать белье на речку, другая гнала хворостиной свою корову. Оказавшийся неподалеку Феликс остался не замечен никем, кроме коровы. Меланхолично жуя, она молча скосила на незнакомца вишневый глаз, мерно взмахивая пушистыми рыжими ресницами.
— Я слышала, твой опять? — после обмена приветствиями спросила одна.
— Ой, не говори! Всю душу вымотал, ирод, — вздохнула вторая. — Никакого с ним сладу не стало…
— Приходи вечерком, — велела первая. — Я тебе верное средство дам. Помнишь моеш-то?
— Еще бы! Земля ему пухом. Такой был изверг, прости господи.
— Я ему в питье подливала по капле, так на второй уж день подействовало. Вчера, кстати, на могилку ходила проведать…
Поздно вечером Феликс уже нарочно проследил за повторной встречей приятельниц. В условленное время несчастная жена мужа-ирода постучалась в дверь скромной избушки, сиротливо стоявшей на окраине селения, будто на отшибе. Сторожевой пес, до того рычавший на каждый шорох, никак на женщину не среагировал — видимо, привык к поздним гостям. Хозяйка открыла сразу, словно только и ждала, пригласила войти.
Феликс выбрал место для наблюдения если не удобное, то вполне сносное. Не учел лишь одного — проговорили кумушки больше часа. За это время комары не только обнаружили местоположение своей жертвы, но, кажется, и подмогу привели из леса.
Правда, совсем уж потерянным этот час посчитать было нельзя. Отсюда прекрасно просматривались и берега реки — Феликс сразу заметил, как заблестели, замигали в сгустившейся ночной мгле вдали, будто светлячки, голубоватые огоньки. Пока вновь не скрипнула дверь избушки, он на них вдоволь налюбовался, на их неспешное блуждание взад-вперед и вверх-вниз по чернеющей полосе крутого берега. Будто ищут там что-то…
Жена ирода еще долго на крыльце благодарила куму. Наконец ушла, бережно прижимая к груди завернутую в тряпицу бутыль. Феликс прикинул на глаз — ее мужу предстояло выпить с четверть ведра наговоренного зелья.
Невидимый в темноте, Феликс проводил отравительницу до дома. Завтра же он расскажет обо всем Серафиму Степановичу, у старца большой опыт, он разберется. А Феликс ломать голову над семейными заговорами не стал — еще предстояло выяснить природу явлений, о которых ему поведала маленькая Арина.
Для начала можно было присмотреться к проделкам «домового» тети Маши. Проявлял себя сей беспокойный дух, в основном пачкая белье — постиранное и вывешенное на ночь для просушки на дворе, на натянутой через двор веревке.
Наведавшись к указанному дому и внимательно оглядев двор (для чего пришлось вспомнить детство и забраться на растущую возле забора яблоню), Феликс обнаружил — очень кстати — будто специально выстиранные простыни и полотенца, в лунном свете отливающие прозрачным голубоватым сиянием и едва колышущиеся от легкого дуновения ветерка. Кажется, все в порядке, не считая того, что намокшая веревка растянулась, провисла дугой, и в середине сорочка опущенными вниз рукавами едва не касалась земли, будто поклонившийся в пояс призрак. А по двору за день проходили и коровы, и лошади, и козы, про птиц и говорить нечего. В общем, хозяйство большое, за каждой скотиной с лопатою не набегаешься. Вот и выходит, что если ночью придет туман с речки, выпадет роса, а после утреннее солнце все высушит, и веревка натянется струной…
На яблони Феликса заставил задержаться глухой звук, донесшийся от крыши сарая. Звук повторился, похожий на тяжкий, сиплый вздох, на сетование. Феликс замер. Неужели все-таки домовой?.. В проеме чердачного оконца показался округлый силуэт, как будто чья-то голова… Серая тень, раскинув широкие мягкие крылья, бесшумно сорвалась с высоты и опустилась на веревку. От лишней тяжести та еще больше провисла, закачалась, и злосчастное белье на десяток вершков от низа проехалось туда-обратно по дворовой грязи.
Белесое круглое лицо, огромные черные глаза, нос крючком — такое существо, неожиданно моргнувшее тебе из ночной тьмы, могло показаться и домовым, и навью, и призраком. Да какой угодно нечистью, подсказанной услужливым воображением!
Феликс усмехнулся — так вот он каков, домовой-то. И не сычик какой-нибудь, а приличных размеров сова-сипуха. Поди, мышей в хозяйстве вдосталь развели. Не ругаться — благодарить должны своего домового за службу! Пожалуй, этот секрет он никому не раскроет, лучше ограничится советом перенести или хотя бы натянуть веревку получше.
