Лектор несколько секунд тупо смотрел в камеру.
– Не знаю я про чувства, – наконец сказал он, – трахать ее ему нравилось, особенно в последнее время, когда они с Волом жить начали как муж и жена. Это Алексей Севастьяныча особенно распаляло. Но Мите не за это досталось. Они как-то поссорились, что-то не поделили, похоже. Меня при этом не было, а Клоун сказал, что орали они друг на друга как резаные. Я в тот день выходной был, меня вызвали, я приехал в клуб, а Хозяин меня и послал…
– Погоди, – прервал его Андрей, – не пойму, почему Маленький все время в клубе отирается?
Из двух его посещений клуба оба раза были отмечены присутствием Домашнева.
– Это его клуб, – удивленно ответил Лектор, – там все принадлежит ему, и стены, и люди, и девочки.
– Тогда почему он все время в зале сидит? – не понял Дорин. – У него что, кабинета нет? Сидел бы там, решал проблемы, а за залом в монитор наблюдал, как в американском кино?
– Не-е… – протянул Лектор. – Алексей Севастьяныч никогда не любил на девочек по телику смотреть, всегда только живьем.
– Вернемся к Волу.
– А чего возвращаться? Я поехал, дал по башке. Убивать приказа не было, только наказать, чтоб запомнил.
– Понятно. Последний вопрос – почему ты – Лектор? Какие-такие лекции читаешь и в каком институте?
Бандит заржал.
– Лекции, – взрыв смеха, – лекции читаю, – еще один раскат, который моментально прервался, как только он взглянул на Дорина. – Да я же не Лектор, а Лектер.
– Не понял.
– Ща расскажу. Я лет пять назад в одной драке чуваку нос откусил, и меня стали звать Каннибал. Я спрашивал, это дикари такие, они в лесу живут, ну и обижался очень, какой я дикарь? А когда я к Алексею Васильевичу устроился, он меня и спросил как-то про погоняло-то. Я рассказал, а он мне опять: «Нос-то съел?» «Нет, говорю, выплюнул…» «Ну и какой же ты после этого «Каннибал»? Скорее Ганнибал Лектер…» Видишь, он понял, что мне обидно, когда меня Каннибалом зовут. Он еще объяснил потом, из какого фильма такого человека видел. Я посмотрел, мне не понравилось… Он же там действительно людей ест… Но зато умный, знает много и с ножом так обращался, как я не могу…
Лену при этой фразе передернуло, и палец сам нашел на пульте кнопку, выключающую видеомагнитофон. Она сидела в гостиной, Дорин уже несколько часов спал наверху, а Петр с ментами давно уехали.
Гришка тоже сразу за ними отправился в город, у него была какая-то важная встреча с клиентом. «А я уж и забыла, – подумала она, – как антиквариатом торговать, да и Андрей тоже…»
Андреевская дважды звонила домой, но никто не подходил, наверное, дочь с «Доцентом» отправились на длинную прогулку. «Как все грязно и гадко в этой истории. Как-то беспросветно гадко… Вот такое существо – «отец солдатам», любитель посмотреть на девочек «живьем», которого особенно возбуждает то, что у женщины с кем-то роман, пытается править миром… Слава Богу, все это кончилось…»
Сверху послышались шаги Дорина. Она подняла глаза, тот тяжело спускался по лестнице.
– Спать днем – вредно, – сказал он. – Где все?
– Уехали в город. Есть хочешь?
– Сейчас в себя приду. Голова чугунная. – Андрей заметил кассету, торчащую из магнитофона. – Любовалась симпатичными людьми?
– Знаешь, я подумала, – сказала Лена, подвигаясь на диване и усаживая мужа рядом с собой, – неплохо было бы смонтировать эту пленку с предвыборными кассетами Маленького.
– Да, – согласился Дорин, – эффект был бы недурственный.
Во дворе послышались звуки подъезжающей машины, Лена встала и подошла к окну:
– Гришка приехал, сейчас все вместе обедать будем.
Брайловский был чем-то очень расстроен, вид у него был, как у побитой собаки. Он положил на стеклянный столик сверток, который глухо звякнул о верхнюю крышку.
– Что это? – спросил Андрей. – Бронзовая фигурка? Серебряный портсигар? Неужели на свете еще существуют такие вещи, как антиквариат?
– Это кастет, – глухо сказал Брайловский, не глядя на них, – и еще, вам надо где-то спрятаться, так Петр велел передать.
– Не понял, – сказал Дорин таким тоном, что Лена вдруг поняла, почему Лектор все рассказал ее мужу.
Смысл слов Гришки просто пока не дошел до нее, сознание сопротивлялось и не хотело принимать то, что было сказано.
– Он сказал, – вздохнул Брайловский, все так же глядя в пол, – что на кастете твои отпечатки пальцев и получается, что эта улика скорее против тебя.
– А показания Лектора?
– Кассета исчезла.
– А сам?
– Убит в драке в камере. И Петр… – начал Гришка.
– И твой драгоценный Петр Семенович сдал меня легким движением руки, – продолжил за него Андрей.
– Это – неправда, – твердо сказал Брайловский, – он спер кастет, чтобы у них не было еще одной улики против тебя. Но доклад его ушел наверх, и хотя понятно, что он там исчезнет, но теперь Маленький точно знает, кто против него играет.
– Так что мы сидим? – вскочила Лена. – Они же могут до Сонечки добраться. Вспомни, как испугался Абрамян. А дома вот уже два часа никого нет, вдруг что-то случилось.
– Я вызвал Печорина, – устало сказал Брайловский, – и он сейчас, я надеюсь, уже отвез «Доцента» и Сонечку к своей теще в деревню и возвращается обратно. Обещал позвонить, когда доберется до дома, мобильного у него нет.
Андреевская бросилась к нему, обняла и поцеловала.
– Да ладно, – вяло отмахнулся Гришка, хотя видно было, как ему это приятно, – мужа вон целуй. Что делать-то будем?
ГЛАВА 62
Очередной потерей оказалась Эллери.
Она категорически отказалась участвовать в том проекте, который придумал Андрей. Печорин, посланный к ней на переговоры, как персонаж не известный ни самому Маленькому, ни его приспешникам, пытался уговорить ее и так, и эдак, но она не соглашалась. И только когда он уже, плюнув в сердцах, собрался уезжать, она вдруг дала телефон своей подруги, бывшей любовницы Домашнева.
– Поговорите с ней, – сказала Эллери, – может, она согласится, ей есть что рассказать.
Серега, после спасения Сонечки и Веры Васильевны, органически влился в их компанию. Он даже предложил беглым супругам Дориным-Андреев-ским поселиться у него в двухкомнатной квартире, уверяя, что его семье найдется где пожить. Предложение, правда, было с благодарностью отклонено – поселились они в квартире Гришки, которую он, оказывается, получил буквально на днях за какието долги. Но к реализации плана «Лыко в строку» Печорина привлекали по полной программе.
Почему идея называлась так, не знал никто, включая Дорина. Название ему самому не очень нравилось, он вообще-то хотел найти какой-нибудь подходящий математический термин, чтобы была прямая ассоциация с программой «Синусоида», но ничего подходящего не придумалось.
Идея операции пришла в голову Андрею, когда они, страшно расстроенные, уже собрались ехать с Гришкиной дачи на «Веселкине» в Москву. Полтора часа мозгового штурма, где Брайловский, Лена и Дорин все время менялись местами, исполняя роль то человека, который рождает идеи, то «критика» этих идей, ни к чему не привели. «Критик», а в роли его чаще всего выступал Андрей, каждый раз оказывался сильнее «придумывающего».
Побег за границу был отклонен как из-за невозможности выбраться человеку, находящемуся во
