того ни с сего, выскакивала из ванной голая на улицу. Посидит 3-4 месяца в дурдоме, а потом опять преподает Достоевского, как ни в чем не бывало.
Кстати, эта Зоя Юрьева была секретарем редакции в 'Новом журнале' у Романа Гуля, который работал на радио 'Свобода', где царствовал комплекс педерастии Ленина. А Роман Гуль в своих мемуарах признается, что его мать сошла с ума. /'Конь рыжий', стр. 275-276/. И у создателя и первого редактора 'Нового журнала' профессора Карповича, крупного эсера, жена тоже сошла с ума и даже померла в дурдоме.
Все как в романах Достоевского. Говорят, что у основателя 'Нового русского слова' Марка Ефимовича Вейнбаума жена была полусумасшедшая, с которой трудно жить под одной крышей. Поэтому Марк Ефимович, даже достигнув пенсионного возраста, предпочитал проводить время не дома со своей женой, а до самой смерти отсиживался в редакции. Получается, что психические болезни - это своего рода профессиональные болезни среди литераторов. А теперь вот и у моей Кисы в голове явный беспорядок.
Единственный внешний признак климактерического помешательства - это сильные приступы жара. Да такого жара, словно тебя черти в аду поджаривают. За грехи молодости.
Сижу я с Кисой вечерком в Си-Клифе. Хорошая прохладная погода. Слышно, как потрескивают цикады. А Киса вдруг спрашивает:
- Тебе не жарко?
- Нет. А что?
- Да мне что-то жарко...
Я провел ей ладонью по голой руке, по плечу, по другой руке. Она вся покрыта липким потом, чего у нее раньше никогда не бывало. Даже в самые жаркие и душные дни она всегда была сухая. В такие дни я перебирался спать в гостиную под струи кондиционера, а она спокойно спала в душной спальне.
А теперь все наоборот. Ясно, что ее приступы жара в прохладную погоду - это симптом климактерического помешательства, или, как говорят, просто климакса. На следующий день я говорю ей как можно мягче:
- Киса, послушай... У тебя та же история, как у жены Арама... Тебе надо сходить к психиатру... Скажи ему, что твой муж думает, что у тебя климактерическое помешательство...
- Это ты сам сумасшедший! - злобно кричит моя Киса, бывшая божья коровка. - Тебя посадят в сумасшедший дом, а я за тебя еще платить буду!
20 лет мы с Кисой ездили в Си-Клиф купаться. Теперь Киса живет в Си-Клифе, но на пляж она не ходит, так как черти мучают её приступами жара, а на пляже еще жарче. Поэтому мы с Андрюшкой ездим на пляж вдвоем.
Так, однажды сидим мы с ним на пляже. Он играется в песке и в восторге подбрасывает песок в воздух. В результате он запорошил себе песком глаза, трет глаза ручонками и жалобно хныкает.
'Боже, так он испортит себе глаза! - думаю я. - Что делать?'
Я быстро хватаю его под левую руку, захожу по пояс в воду, зажимаю ему рот и нос правой рукой, чтобы он не захлебнулся, и опускаюсь вместе с ним в воду, промываю ему глаза. Поднимусь, дам ему подышать - и опять в воду. Так несколько раз, пока я не вижу, что Андрюшка уже не хнычет, а опять счастливо улыбается. Значит, глаза в порядке! Слава Богу!
Сначала я испугался, а теперь я рад и даже немножко горжусь самим собой - хороший я папа, спас мальчику глаза. Да и мальчишка тоже хороший - опять дружески улыбается папе. Словно понимает, что папа его в беде не оставит.
Андрюшка - это забава для всего Си-Клифа. В него влюблены все девочки в возрасте от 3 до 8 лет. Иду я с ним по улице, подбегают две маленькие девчушки: 'Андрюшка, давай играться!' - и они втроем уже катаются в куче опавших листьев. Или сижу я с ним дома, приходит 8-летняя Катенька Иордан и просит: 'Дядя Гриша, можно поиграть с вашим Андрюшкой?!' И они уже моментально забавляются среди вороха игрушек. Дети растут быстро, и американцы сдают игрушки в церковь, где Киса покупает их за гроши и привозит домой целыми большими картонными коробками.
Вся гостиная завалена игрушками так, что можно упасть и сломать себе шею. К вечеру я говорю: 'Андрюшка, сложи все игрушки в коробки!' И малыш послушно работает и складывает все игрушки в три огромных картонных коробки. А маме нравится все наоборот, когда в доме кавардак... Словно она хочет, чтобы я себе шею сломал.
Пошел я с Андрюшкой на детскую площадку для игр. Не успел я оглянуться, как он уже подружился с какой-то 3-летней американкой и оживленно разговаривает с ней. Американская мама улыбается мне: 'Ваш сын так легко заводит знакомства! Будет иметь успех у женщин'. А я думаю: 'На каком языке он болтает с этой маленькой американкой? Значит, он уже по-английски говорит! И это в 3 года!'
Но такая жизнь на два дома постепенно действует мне на нервы. Постоянная ругань жены и сознание собственной беспомощности. А тут еще и ребенок, которого я полюбил. Просыпаюсь я однажды у себя дома в Нью-Йорке, хожу утром по квартире и вдруг замечаю, что я как-то странно подпрыгиваю и сдержаться не могу. Чувствую себя как попрыгунчик. Какое-то неприятное ощущение. Никогда в жизни у меня ничего подобного не было. Вышел я на улицу, чтобы проветриться, но и на улице опять подпрыгиваю. Значит, что- то с нервами не в порядке.
Пошел я в ближайшую аптеку и купил каких-то успокоительных таблеток. Принял две таблетки, и это помогло, подпрыгивание как ветром сдуло. А оставшиеся таблетки у меня и по сей день где-то валяются. Никогда больше этого не повторялось. Бывает же чертовщина - жена довела!
В Америке усыновление делается в два приема. Первая ступень - это предварительное усыновление на 6 месяцев, как бы испытательный срок, чтобы вы посмотрели на ребенка и подумали. Через 6 месяцев вы имеете право подать на окончательное усыновление. А можете и не подавать, тогда предварительное усыновление действует хоть 20 лет.
Так мы нормально сделали предварительное усыновление. Но вскоре начались всякие странности. Лиля Кудашева стала советовать Кисе развестись со мной и жить в ее доме. И Киса стала угрожать мне разводом. Тогда я притормозил с окончательным усыновлением. Зачем мне это, если Киса хочет забрать ребенка и уйти к Лиле? Какие-то странные комбинации!
Однажды сижу я с Андрюшкой в Си-Клифе. Киса на работе. Андрюшка сидит в углу дивана и занимается какими-то своими делами. А я сижу в другом углу дивана и читаю книжку стихов Сергея Есенина. И там в конце специальный раздел 'Предсмертный цикл': поэт он сильный, а стихи здесь мрачные - как его преследует 'черный человек', алкоголизм и галлюцинации, все то, что довело его вскоре до самоубийства. А у меня нервы потрепанные, и стихи Есенина действуют на меня угнетающе: сижу я спокойно, но чувствую, что у меня по щекам непроизвольно катятся слезы. Жалко Сережку, а может быть, и самого себя тоже жалко. Вдруг слышу по дивану: топ-топ-топ. Андрюшка из своего угла подходит ко мне, обнимает за шею, целует в щеку и говорит: 'Па-па, не плачь! Папа, не плачь!'
Глазки у него молодые, острые, и он из своего угла увидал, что с папой что-то не в порядке, что папе нужно помочь.
Я смотрю на него сквозь слезы, даже ошалел немножко, а он опять обнимает меня за шею, целует в щеку и уговаривает: 'Папа, не плачь! Не надо!' Тут я вспомнил, что я притормозил с окончательным усыновлением, и говорю:
- Ну, Андрюшка, раз так, то я тебя усыновлю! Ты хочешь?
Ребенок, конечно, ничего не понимает, во что это играются папа с мамой, но уверенно кивает головой: 'Да, папа!'
Вечером Киса приходит с работы, и я говорю ей: 'У меня сегодня был с Андрюшкой серьезный разговор. И я пообещал ему окончательное усыновление. Хочу дать ему путевку в жизнь'.
На другой день она позвонила своему адвокату для усыновления старому еврею Роберту Сильверштейну, у которого самого двое приемных детей, так что это её союзник. Но она так запутала и этого адвоката своими угрозами развода со мной, что он ей говорит: 'Нет. Сначала вы должны помириться и жить вместе'. Так из моей путевки в жизнь ничего не получилось.
В последний период своей жизни граф Толстой, великий писатель земли русской, очень интересовался душевными болезнями, и в своем дневнике от 27 июня 1910 года он пишет: 'Сумасшедшие всегда лучше, чем здоровые, достигают своих целей. Происходит это оттого, что для них нет никаких нравственных преград: ни стыда, ни правдивости, ни совести, ни даже страха'.
