позолоченный крест. Одну за другой слала тугая тетива стрелы кверху, в проклятое зло тундры, в несчастье тайги и Заполярья...
Собирался народ, бежали стражники, а он все стрелял и стрелял, пока не сбили его с ног.
Упал Ходакам — питомец миссионерской Тобольской школы — около подножья опозоренного им храма, а вверху, впившись в позолоченное дерево креста, раскачивались две стрелы... Православные набросились на Майри, били его долго, до потери сознания. Потом отвели к воеводе.
Через десять дней предстал Майри Ходакам перед судом так называемой Обдорской самоедско-остяцкой управы. Судили его быстро, ибо он и в управе, и на допросах воеводы молчал, как рыба.
Ни побои, ни бешеная ругань воеводской своры, ни сладкие увещания миссионера-монаха не открыли его рта для ответов на вопросы. Он крепко стиснул зубы и раскрывал их только для кровавого плевка на пол. Озверелые христиане-миролюбцы отбили ему легкие.
Приговор суда, витиевато выведенный вороватым дьячком, гласил:
«...бить сто раз плетьми потом водить по селу для позора».
Секли жестоко. Во время экзекуции хлынула у него из горла кровь и залила всю грудь. Майри не стонал, ни о чем не просил. К концу порки вновь потерял сознание. А потом отлили его ледяной водой, накинули на шею веревку и водили по селу для позора, для посмешища и острастки.
После наказания худой и бледный Майри Ходакам ушел из Обдоры в леса Надым-реки. Рассказывали потом ненцы из Надымской тундры, что появился в их местах новый человек — остяк— хмурый, злой и неразговорчивый. Работал у кулаков, но подолгу не жил ни у одного. Ссорился, бывало, дрался с ними и уходил прочь. Так и ушел искатель вольной счастливой земли на Таз-реку. Долго бродил один, пока судьба не свела их вместе — Вавлю и Майри.
ГЛАВА 3
Далеко на восток от зимовок и городцов, близлежащих к Обдорску и Березову, на границе земель Кондии и Обдории с массивами лесов царства туруханских купцов-обирал, затерялась в лесных оказиях и снеговых широтах маленькая речушка Вындер-яга, что впадает в реку Таз. На ее берегах в семье рыбака и искателя песцовой шкурки родился мальчик, названный Ваули. Не особенно довольные появлением мальчика, а не девочки, которую можно было бы продать в жены за калым, родители мало обращали внимания на ребенка. Ваули рос одиноким и диким, как зверек.
Никто в семье не знал и не подозревал, что этот мальчик в свое время станет национальным героем- освободителем и впишет в печальную историю своего народа величественные и прекрасные страницы. Никто не думал, что о нем еще долгие века будет помнить его суровая родина, а народ будет лелеять память о нем в волнующих сказках.
Суровая борьба за жизнь, законы сильнейшего, испытанные им еще в детстве, наглый, отвратительный разбой царской своры и попов, выковали в нем непреклонную волю к борьбе за счастье, за вольную, радостную жизнь в снегах и большую ненависть к кабале, нищете и горю.
И настал день, когда Ваули, сын Пиеттомина, словно титан гипербореец [13] встал над угнетенной тундрой, над ее вековыми традициями и царскими законами, во весь свой могучий рост и дерзко, смело бросил в лицо царским опричникам-поработителям и местным тундровым хищникам-князьям вызов на борьбу.
Он кликнул клич к обездоленному народу, и снеговые поземки, ветры и снега разнесли его зов по тайникам тундр. На голос смельчака откликнулись радостным и гневным эхом бедняцкие чумы ненцев и остяков. С пищалями, луками, копьями-самоделками потекли изголодавшиеся по воле и счастью люди. Они, словно одержимые, набрасывались на оленьи табуны богатеев и разбивали их по своим косякам. Они убивали жадных до пушнины, юродствующих попов-миссионеров лживого христианства. Уничтожали купцов-факторщиков и разъездных торговцев-авантюристов и шли на Вындер-ягу к Ваули.
На развалинах Мангазеи вспыхнул и заметался над белесыми тундрами Малого и Большого Ямала пожар национального восстания.
В зимние, промороженные до самого верха ночи над мятежной тундрой вспыхивали еще ослепительные, феерические сполохи.
И тогда казалось, что здесь, на маленькой, далекой речушке Вындер-яга, зажгли восставшие огромный, неугасимый костер на весь Север...
Вавле было двадцать лет и зим[14], когда умер отец. На мальчика сразу легли все заботы о семье и хозяйстве. Семья была большая — четыре рта. А хозяйства вовсе не было: изодранный ветрами старый чум да три оленя — вот и все, что сумел приобрести за всю свою жизнь отец.
Рано познал мальчик тяготы жизни главы чума. Большая глубокая складка взрослого залегла у мальчика меж бровей еще в раннем детстве.
Последние годы своей жизни старый Пиеттомин посвятил обучению Вавли тундровому существованию. Он научил мальчика распутывать сложные узоры запутанного следа песца, раскрыл тайны повадок хитрых лисиц и белок и приучил сына по звездам видеть дорогу в снегу, как на карте.
Десятилетний мальчик рос сильным и выносливым Он мог натянуть упругую тетеву отцовского лука и четыре дня кряду гонять дикого оленя по снегу, не отставая от зверя, пока обессилевший, загнанный олень не падал от усталости и голода. Из таких длительных отлучек Вавля всегда возвращался с добычей, немного похудевший, но довольный.
Сверстники из родного стойбища признавали Вавлю за вожака. Он был не по летам силен, ловок. Но его не боялись. Все знали — Вавля не обидит зря, Вавля справедлив и не любит ссор. Никто из мальчишек не умел так ловко кинуть на рога оленя ременный тянзян[15] или разбежаться и грудью ударить в грудь старого огромного ветвистого вожака стада — минеруя и сбить его с ног. Вавля делал это.
Когда умер отец, мальчик пошел к князю Каменная Голова и спросил его:
— В которое стадо выходить?
Князь удивился:
— Кто ты, молодой хвастливый совенок, упавший из гнезда? Чего ты хочешь?
Гордо выпрямившись, «совенок» ответил, прямо глядя в лицо могучему князю:
— Иль ты не знаешь род Пиеттомина? Я старший в нем. Отец ушел к Нуму и оставил меня. Пусть иногда и камни думают...
Он стал сторожем оленей Каменной Головы. Князь был лют, как волк-сермик, как норд-северяк. Однажды волки задрали в стаде Вавли шесть оленей. Князь накинулся на пастуха:
— Где мои сильные быки, пастух? Где белые, как песцы, важенки? Ты спрятал их, сын крысы и белки?
— Что ты орешь, старик? — спокойно остановил хозяина Вавля. — У меня сердце далеко в груди. Волки задушили твоих оленей. Или тебе мало остальных? Еще украдешь у нас.
— Ты потерял ум, олений теленок! — вскричал взбешенный князь и, подняв над головою тяжелую палку-хо, шагнул к батраку.
Вавля шагнул ему навстречу и строго посмотрел в глаза Каменной Голове своими черными искрящимися гневом глазами.
— Ударишь — не будешь больше спать со своими женами. Я сказал, — и повернулся к нему спиной.
Каменная Голова бросил хо и убежал в чум, бормоча проклятия... В другой раз Вавля сам убил оленя и
