– Что?
– Какой-то тип заходил в купе Арсения Захаровича. Сдается мне, не все так чисто в рассказанной им истории – не очень я доверяю интеллигентам, ворующим вагонами.
– Какой еще тип? – не поняла Солька.
– Неряшливый и не слишком хорошо пахнущий, – ответила я, – пришел из соседнего вагона, я вон там стояла, – я махнула рукой в сторону расписания.
– И что?
– Ты меня слушаешь? Он хотел видеть Осикова и залез в его купе.
– А откуда ты знаешь, что он не просто так здесь шатался? – зашептала Солька, открывая окно. Видно, от новости, которую я сообщила, ей стало душно.
– Поверь мне...
– Опять твоя интуиция? – ехидно спросила Солька.
Ох, как же ей не хотелось верить в то, что у нас могут быть проблемы, ох, как же не хотелось!
– Представь себе, интуиция, – тихо сказала я, – он крался, потом бормотал – «где же он, где же он». Этот тип искал конкретного человека, а кого можно искать в одном из наших купе, Славку, что ли?
– Может, ты и права, – задумалась Солька, – а что теперь делать?
– Ничего, надо быть бдительными. При случае расскажем о незнакомце Альжбетке, и будь осторожна с моей мамой, у нее уши улавливают любое колебание воздуха.
– Скорей бы все это закончилось, – вздохнула Солька. Можно не сомневаться, что в мыслях она уже ласкала переливающиеся бриллианты, выстраивала их в ряд и блаженно закатывала глаза.
– Приехать на место – не такое уж и важное дело, надо еще найти коробку Осикова.
– Не думаю, что этот домик большой, отыщем.
– Мы даже не знаем, зарыта она или просто убрана, – покачала я головой.
– Будем надеяться на твою интуицию, – захихикала Солька.
– Будем, – серьезно ответила я.
Глава 5
День сплошного туризма заканчивается шоком; мы в раздумьях
Дорога пролетела незаметно, и если бы не удручающие взгляды на жизнь моей оригинальной маман, можно было бы сказать, что все прекрасно.
Неряшливый мужчина больше не появлялся, а мои прогулки по вагонам не дали никакого результата: я его нигде не встретила. Скорее всего, он всю дорогу сидел в своем купе.
– Ах, как приятно твердо стоять на земле, а не трястись в вагоне, – сладостно пропела Альжбетка, раскинув руки в стороны.
– Бери свой чемодан, – сказала я, – пойдем искать метро, помнится, нам его Солька обещала.
Кругом наблюдалась совершеннейшая красота. Погода была солнечная, а деревья, трава, цветы – все это казалось таким... живым, что ли... Короче, природа, она и есть природа.
– Давайте свои сумки, – сказал Славка и с ловкостью избавил нас от половины багажа.
Мама надела желтую панаму в коричневую клеточку, важно оглядела окрестности, подергала носом, точно пытаясь распознать витающие в воздухе ароматы, и спросила:
– Где здесь можно поймать такси?
Перегнувшись через перила перрона, я увидела телегу, запряженную лошадью, и сказала:
– Надо спуститься вниз, такси уже ждет.
Мы всем цыганским табором направились к лестнице, бодрость и непонятная радость растекались улыбками на наших лицах.
На телеге сидел приятный старикашка и курил самокрутку.
– Доброе утро! – приветствовала я его.
– Добренько вам, – ответил старичок.
– Нам в сторону деревни Луковка, не подскажете, где здесь автобусная остановка?
– Подскажу, – сказал старикан, глубоко затягиваясь, – вон там.
Мы дружно обернулись.
Около сломанного дерева стоял старый ржавый малюсенький автобус с выбитыми окнами и покосившимися дверьми. Люблю хорошие шутки!
– Это что? – спросила я.
– Последний автобус на вашу деревню.
– Так он же дохлый! – предъявила я вескую претензию.
– Как есть дохлый, уж года три, как откатал свое. Погиб смертью храбрых, светлая ему память.
– Нам бы другой, – отпихивая меня в сторону, сказала Солька.
– Так другого нет, – пожал плечами наш собеседник.
– А как же нам добраться до Луковки? – с надеждой в голосе спросил Арсений Захарович.
– Так нет вашей Луковки, уж, почитай, года два нет, а может, и более.
Мы дружно издали стон отчаяния и сплотили ряды – скучковались и жалобно посмотрели на старичка.
– А что есть? – поинтересовалась я, надеясь хоть на какие-нибудь остатки цивилизации.
– В тех краях теперь по одну сторону дома брошенные, местами головешки только и остались, а по другую сторону туристы, – дед усмехнулся, – потешный народ приезжает, рыбы уж давно нет, самая малость рыбы-то осталась, а они налегке... Приедут – и давай сети кидать, так голодные и сидят.
– Что, совсем рыбы нет? – забеспокоился Славка, который взял с собой удочку.
– Я ж говорю, малость есть, но не прокормишься.
Альжбетка нервно заходила около лошади, той это не понравилось, она фыркнула и заржала. Длинноногая красавица взвизгнула и, не скрывая навалившегося на нее страха, отскочила за надежную спину моей мамы и там замерла, изредка шмыгая носом.
– Значит, люди там живут? – уточнила я.
– Живут, куда им деться, да и магазинчик раз в неделю приезжает – терпимо.
Старичок казался мне странноватым, но поговорить толком было больше не с кем.
С поезда мы сошли вроде одни, я смотрела на перроне, не прошмыгнет ли тот неряшливый мужчина, но с этими вещами и охающей маман все же пару раз отвлеклась.
Сейчас же в радиусе километра у нас точно был только один собеседник, и он находился перед нами.
– А как туристы добираются до этой базы? – поинтересовалась я.
Мой вопрос взбодрил Альжбетку, она вновь вышла на передний план и даже схватилась за край телеги.
Старичок добродушно улыбнулся и ответил:
– Пешком, на то они и туристы.
Альжбетка ахнула.
– Я же говорил, что далеко идти, – сказал Осиков, и моя мама посмотрела на него с любовью и уважением.
– Так туда целый день топать, – тяжело вздохнула я.
– Поменьше будет, – покачал головой дед. Он немного подумал, затушил окурок и добавил: – Часам к шести дойдете.
– А сейчас сколько? – поинтересовалась Солька.
– Восемь, – выдохнула возрастающее отчаяние Альжбетка и посмотрела на свои туфли с вечным десятисантиметровым каблуком.
– А почему деревня вымерла? – поинтересовалась я.
– Так молодежь в город, как и положено, подалась, а наш стариковский век недолог. Да вроде там скоро санаторию построят, там еще три дома из богатых есть, вроде они к санаторию дела имеют.
