Кажется, на время она сможет стать хозяйкой положения... Конечно, он ей никакой не отец, но почему бы не попудрить мозги этому напыщенному лощеному любителю власти... И, кажется, есть еще надежда раздобыть про Северова что-нибудь занимательное...
– Вы правы, Максим Юрьевич, – бодро произнесла Алиса, вновь поглядывая в окно, – мне лучше поехать к вам в гости – нам есть о чем поговорить, все-таки двадцать один год не виделись. И больше не называйте меня Ирой. Я – Алиса.
«Лиса Алиса», – добавила она про себя и улыбнулась.
Максим Юрьевич сел за стол, обхватил голову руками и на миг зажмурился:
– Рыжие волосы... рыжие... Такие же, как и у нее... Боже мой, сколько лет прошло... Алиса... Имя совершенно дурацкое! Впрочем, другого Дана выбрать и не могла! У нее все шиворот-навыворот, все через край! – Северов хлопнул ладонью по столу, вскочил и заходил по кабинету. – Знаю, знаю, я свалял дурака и повел себя как последний идиот. Зачем-то запихнул девчонку в машину, задавал ей ненужные вопросы и нервничал зачем-то... Алиса. Она не может быть моей дочерью... Костя, ты слышишь? Не может!
– Слышу. Если вы в этом уверены на сто процентов, то...
– В таких делах нельзя быть уверенным на сто процентов! То есть – да, я уверен.
– Сколько лет назад у вас были отношения с ее матерью?
– В том-то и дело, что точно я не помню! – Северов остановился, всплеснул руками. – Давно, очень давно. Я учился в институте. На каком курсе? М-м-м... На третьем... на втором... Черт его знает на каком! Костя, что делать? Скажи, что мне делать?!
– Вам надо успокоиться. Посмотрите на ситуацию с другой стороны. Молоденькая девушка разыскивает вас и называет своим отцом. Ну и что? Может, у нее проблемы с психикой, или богатое воображение, или проснулось острое желание заиметь известного папочку – услышала что-то от матери и побежала ловить удачу. Почему вы так разволновались? Относитесь к этому проще, не первый раз на вашем пути появляются неадекватные люди.
– Почему... почему... – пробормотал Максим Юрьевич, хмурясь. – Потому что взрослая, рожденная в чужом браке дочь, похожая на бродячего музыканта, мне абсолютно ни к чему. Я слишком многого достиг и не хочу, чтобы мои противники, воспользовавшись ситуацией, испортили мою политическую карьеру. И еще я не хочу терять место лидера партии – это моя жизнь, мое будущее! Я и глазом не успею моргнуть, как на меня выльют ушат дерьма, а еще неизвестно, чего ожидать от Алисы и ее матери! Она не может быть моей дочерью, не может! – Северов оглядел кабинет, пытаясь вспомнить, где хранятся фотоальбомы, подошел к угловому шкафу и выдвинул одну из нижних секций (колесики бесшумно скользнули по ковровому покрытию и остановились), и добавил: – Необходимо найти хоть что-нибудь, хоть что-нибудь, опровергающее это безумие. Когда я встречался с Даной? Когда?..
– Алиса упоминала Светлану Лимонову, вы с ней знакомы?
– Да, но я не видел ее миллион лет, изредка общаюсь с ее двоюродным братом... – Максим Юрьевич выпрямился. – Думаешь, позвонить и все выяснить?
– Привлекать посторонних людей пока не стоит, – ответил Костя, – пока лучше обходиться своими силами.
– Ты прав, ты, конечно же, прав, – горячо ответил Северов, вынимая из глубокого ящика фотоальбомы и пухлый конверт с открытками. – Если бы не мать, я бы давно это барахло выбросил, но она свято верит, что однажды я напишу мемуары, трясется над каждой бумажкой и твердит: «Пригодится, пригодится, пригодится». Костя, у меня нет друзей, Тамару посвящать в свое прошлое я не намерен, вряд ли ей стоит слушать истории о других женщинах, ты единственный человек, которому я могу всецело доверять...
– Вы можете на меня положиться, – перебил Костя, понимая, куда клонит его начальник, – не в первый раз...
Константину Дубровину в этом году исполнилось тридцать. В детстве он мечтал стать футболистом, летчиком и археологом. «Только через мой труп», – каждый раз говорила мама и для верности хваталась правой рукой за горло, а левой за сердце. Не для того она отвела сына в музыкальную школу, не для того дополнительно нанимала репетиторов, чтобы ее единственное чадо бегало по полю с мячом, бороздило в железной посудине небо и ковырялось в земле совком. Нет и еще раз нет! Ее мальчик станет известным пианистом – впереди концерты, зарубежные поездки и всемирная слава!
Костик любил музыку, но не настолько... Устав от споров, скандалов и черно-белых клавиш, он отчасти назло, отчасти в поисках желанной свободы (куда подальше из дома) решительно направился в военкомат. «Нет!!!» – вскричала убитая горем мать и скоропалительно вышла замуж за соседа по дачному участку.
Спортивным телосложением Костя не отличался (костюм на школьном выпускном вечере смотрелся на нем мешковато), но на рост, реакцию, выносливость жаловаться не приходилось. И благодаря этим качествам, а также уму и упорству служба в армии не была тяжелой. Да плюс еще кареглазая медсестра, обожающая ямочку на его правой щеке...
Через два года Костя вернулся в Москву окрепшим, уверенным в себе мужчиной. Плечи в ширину особо не раздались, длинные тонкие пальцы по-прежнему выдавали некогда полученное музыкальное образование, но взгляд стал быстрым и жестким, руки сильными, шаг твердым. Теперь он знал, чего хочет, и собирался добиться этого во что бы то ни стало, а именно – самостоятельной жизни и диплома о высшем образовании. Неведомая ранее жажда знаний скрутила душу в бараний рог и потребовала немедленных жертвоприношений.
Вспомнив о школьных годах чудесных, о некогда полученной золотой медали, Костя обложился книгами, учебниками и с первого раза поступил в МГУ на экономический факультет. «Сынок, возможно, я еще смогу тобой гордиться», – сказала мама, угощая его собственноручно выращенными огурчиками. После замужества она практически безвылазно обитала на даче. «Возможно», – ответил Костя, размышляя, где бы раздобыть денег (на стипендию не слишком-то разгуляешься).
Но работу долго искать не пришлось – повезло. Друг устроил охранником в элитный спортивный клуб, где желающие могли отточить фигуру на тренажерах и в шейп-залах, овладеть боевыми искусствами, получить удовольствие от массажа, поболтать за чашкой кофе в баре или позагорать в солярии. Вот как раз единоборствами Костя и увлекся и в дальнейшем гармонично совмещал учебу, работу и тренировки. Жизнь потекла плавно, размеренно.
На личном фронте у Константина Дубровина вообще никаких проблем никогда не было. Интеллигентная внешность и сбивающая с толку внутренняя сила так удачно переплетались, так поражали, что конфетно- букетный период случался редко – девушки обычно требовали всего и сразу. Нагулявшись после армии, окончив институт, устроившись на перспективное место в торговую фирму, Костя стал более сдержанным и разборчивым. Теперь романы были редкими и продолжительными.
– У меня еще не появились внуки? – спрашивала по телефону мама. – А то знаю я нынешнюю молодежь.... Ну ты поторопись, поторопись, сынок, зря, что ли, пианино пылится...».
Нет, о детях Константин вообще не думал, а уж о том, что его наследники однажды возьмутся разучивать гаммы – и подавно! Так что извини, мама, но твои планы – это всего лишь твои планы.
Знакомство с Северовым произошло два с половиной года назад и носило случайный, криминально- комичный характер. Влюбленная в депутата пышнотелая мадам то ли от переизбытка чувств, то ли от незначительного количества мозгов, то ли от избалованности подкараулила депутата около его дома и сначала предложила, а затем и потребовала феерического интима. Получив отказ, она очень удивилась – видимо, это был первый отказ в ее бурной жизни – и, желая доказать, что она о-го-го и все будет ухты- пухты, принялась решительно раздеваться. Прямо под сводами арки.
Максим Юрьевич тогда еще не взлетел так высоко, Москва не пестрела плакатами с его портретом, и охрана редко сопровождала его в поездках, поэтому выкручиваться предстояло самому. «Извините, но я э- э-э... пойду», – мысленно матерясь, произнес он. Мол, уже поздно, темно, пора по домам. «Нет!» – выпалила мадам и сорвала с себя кружевную кофточку. На пару секунд Северов потерял дар речи, потому что бюсту, не прикрытому даже простеньким лифчиком, позавидовала бы сама Памела Андерсон – где еще увидишь такое! Но затем, придя в себя, он принял твердое решение послать дуру куда подальше и направиться к родному подъезду, но в грудь совершенно некстати нацелилось дуло пистолета. «Секс или смерть?» – предложила на выбор одержимая нимфоманка, потрясая в воздухе не пойми откуда взявшимся пистолетом.
