Эх, во всем виновато новое часовое ток-шоу: «Здравствуйте, дорогие телезрители, сегодня я снова с вами...».
Вот уже три недели Максим Юрьевич Северов рекламировал свою персону, являясь соведущим в увлекательном ток-шоу с политическим уклоном и именитыми гостями. «Наш Джордж Клуни!!!» – с таким плакатом около двери студии частенько дежурили прыщавые девицы. И приятно, и раздражает.
– Секс, – выбрал Максим Юрьевич, очень надеясь, что на радостях мадам опустит пистолет.
– Я знала, я знала... – Она двинулась вперед, прижимая депутата к стене. Глаза блестят, зубы отбивают победную дробь, грудь угрожающе подпрыгивает вверх-вниз, вверх-вниз...
«Лучше смерть, – передумал Северов, но вслух произносить этого не стал. Он огляделся по сторонам, надеясь на подмогу, но никого не увидел. Фонари, тени, редкие желтые квадратики окон... – Бежать! Бежать! А вдруг пристрелит? Чокнутые – они, как назло, сильные и меткие!»
Ноги онемели, во рту пересохло.
– Не волнуйтесь, – раздался ровный голос. – Пистолет не настоящий. Игрушечный.
Северов и мадам одновременно развернулись. На углу арки, в двух метрах от них, стоял молодой человек. Высокий, худой, спокойный.
– Это точно? – пискляво спросил Северов.
Ответа не потребовалось, торопливо подняв кружевную кофточку, мадам швырнула пистолет под ноги Максима Юрьевича и бросилась наутек, цокая по асфальту каблуками. Представив, как при этот колышется ее грудь, депутат шумно выдохнул и закашлял.
– Спасибо... я, признаться, не подумал как-то... – пробубнил он, вытирая платком вспотевший лоб. – Нервы последнее время пошаливают... не подумал... спасибо.
Только сейчас, опустив глаза на асфальт, он разглядел пистолет. Действительно, игрушечный, совсем простенький, из светлой пластмассы... Стыд и срам!
– Ничего, бывает, – усмехнулся Константин Дубровин, подходя ближе к «потерпевшему». Он засиделся у приятеля, возвращался домой, и вот вам, пожалуйста, такая «милая» сцена. Одержимая дамочка и жертва в предынфарктном состоянии. – Хотя она и без пистолета опасна, – добавил он, широко улыбаясь, – вполне может задушить грудью.
Северову от этой шутки сразу стало легче, он успокоился, расслабился и, чувствуя необходимость с кем-нибудь выпить и поговорить по душам, пригласил молодого человека в ближайший ресторан, двери которого были открыты круглосуточно.
Костя в то время тяготился выбранной работой. Пусть и хорошо оплачиваемая, но нудная бумажная волокита не слишком подходила его характеру, а Северов нуждался в помощнике, в человеке, которому можно доверять, который будет разруливать его проблемы и решать многочисленные вопросы – дел-то невпроворот.
Первому встречному такое вряд ли поручишь, и полгода Максим Юрьевич держал Константина на испытательном сроке, а уж потом с облегчением переложил на его плечи весомый груз ответственности. Переложил и не пожалел. Костя грамотно устранял проблемы, иногда обеспечивал безопасность, при случае вел переговоры, контролировал, организовывал и так далее. Главное – был сдержан и не болтал лишнего.
А поклонницы Северова доставали часто. Внешность, обаяние – это плюс и минус одновременно. Вот и сегодня чокнутая девица орала: «Хочу ребенка!». Каким местом она думала? Каким? Надоели, очень надоели, но надо улыбаться и сохранять спокойствие. Это раньше можно было «немножко гульнуть», а теперь – все... Карьера. Тамара. Чертовы журналисты. Чертовы папарацци!
– Надо узнать у Алисы точную дату ее рождения, – Максим Юрьевич раскрыл фотоальбом и перевернул первые три страницы. – Но вдруг она соврет или решит, будто я поверил ее словам... про дочь поверил.
Костя достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и положил на стол.
– Это ее паспорт, – сказал он и добавил: – Алиса Павловна Бестужева родилась в Москве пятого июня 1986 года, прописка – Вокзальный переулок...
– Паспорт? Она сама тебе его отдала?
– Я попросил.
– Понятно, – Северов посмотрел на документ и опять переключился на фотоальбом. 1986 год... Давно...очень давно... – Может, ты пойдешь и посмотришь, чем она занимается?
– Позже, пусть расслабится.
– Если бы ее мать была другой... я бы так не дергался, но Дана... Дана... Тайфун безумия и неприятностей! Она меня бросила. Без особых объяснений! Правда, я не хотел на ней жениться... мать была против... И она оказалась права! Депутату Государственной думы нужна другая жена. Боже... когда же мы познакомились?..
Костя отошел к окну и, продолжая слушать возгласы и бормотание Северова, подумал: «Он ее любил...»
– Нашел! – Максим Юрьевич потряс в воздухе фотографией и, выдвинув верхний ящик стола, достал черный плоский калькулятор. – Для точности, – пояснил он и сел в кресло. – Мы познакомились у Лимоновых под Новый год, а потом встречались... здесь с обратной стороны дата... майские праздники, как раз тогда все и закрутилось... а расстались, кажется, осенью. Так.... так-так... – Северов сосредоточенно принялся считать. – Не выходит! Костя, не выходит! – наконец радостно воскликнул он, отрываясь от калькулятора. – Разница почти в год! Я знал! Я верил!
– Вы про девять месяцев беременности не забыли?
Лицо Максима Юрьевича Северова побелело.
Итак, она – гостья. Неплохо... Алиса налила из старомодного графина воды в стакан, сделала маленький глоток и хмыкнула. О, куда ее завела охота за сенсацией!
Северов привез ее в свой дом: добротный двухэтажный особняк с балконом, длинной верандой и башенкой-пристройкой сбоку. Первая мысль – это кем же он работал до того, как стал политиком? Вторая – возможно, депутатам платят не очень хорошо, а очень-очень хорошо.
– А вы кем работали раньше? – поинтересовалась Алиса, сунув руки в карманы. Чешутся руки, ох как чешутся! Сейчас бы сделать кадров десять... или двадцать... Просторный холл, оформленный в красно- коричневых тонах, ковровая дорожка, ведущая прямо и направо, люстра как один большой хрустальный шар, дверной проем, украшенный золотистыми узорами, гостиная... ну ничего, придет время, потерпи, фотоаппаратик, потерпи...
– Раньше я стоял у руля крупной строительной компании, – ответил Северов, пропуская Алису вперед, – сейчас мне уже не до этого, и управлением в основном занимается мой друг.
«А вы просто снимаете сливки и кладете их в свою тарелку», – про себя продолжила разговор Алиса.
Обстановка в доме была вычурной и неестественной. С одной стороны, чувствовалась рука опытного дизайнера, с другой – этот самый дизайнер вряд ли предполагал, что старается для политического деятеля. Слишком много ярких тонов, слишком много декоративных дополнений.
Алиса скептически осмотрела глубокие кресла с излишне пухлыми подлокотниками, журнальный столик с львиными лапами вместо ножек, огромное зеркало на резной подставке, недовольно дернула плечом и, подойдя к дивану, села на край. Скорее всего Северов въехал сюда лет десять назад. Разбогател и въехал. Захотелось блеснуть достатком, и давай стены тканью обивать! Чтоб не хуже, чем у других! А теперь привык, и глаз ему ничего не режет. Вот уж точно – политику обязательно нужна жена. Нормальная.
Взгляд выхватил несколько предметов, которые удивили. Допотопный графин и высокие граненые стаканы, дешевые рамки (такие продаются в каждом супермаркете) с фотографиями (кто там? не видно), прозрачная конфетница с отбитым краем, простенькие горшки с фиалками на подоконнике – атрибуты явно чужой жизни, более зрелой, нежели жизнь Северова. Ну не может столь именитый и видный холостяк чахнуть над полудохлыми фиалками. Алиса посмотрела на рябенький плед с разлохмаченным углом и подумала: «Он наверняка пахнет нафталином... наверняка».
Кто-то специально «разбросал» эти мелочи. Но кто?
Разговор с Максимом Юрьевичем не клеился. Он тянул слова, нервничал и все чаще поглядывал на своего телохранителя. Тот в свою очередь вел себя слишком уверенно и самостоятельно, чем зародил
