ярдов, обеспеченные личной «скорой помощью» и брандспойтом, способные принять самолет в критической ситуации, которая вынуждает его садиться на «брюхо»;
хорошо накатанных и выровненных участка земли для дозаправки топлива и перевооружения площадью 1300 на 60 ярдов, с двумя далеко отнесенными зонами рассредоточения, каждая из которых имела площадь 100 на 50 ярдов. Чтобы обеспечить посадку истребителей на эти взлетно-посадочные полосы для пополнения горючего и перевооружения, был подготовлен специальный персонал «десантно-диверсионной части морской пехоты (коммандос) ВВС Великобритании», достаточно технически тренированный, чтобы заниматься этой работой;
8 подготовленных групп посадки, снабженных металлической сеткой для взлетно-посадочной полосы площадью 1300 на 60 ярдов с зоной рассредоточения и укрытия 48 истребителей, постоянно базирующихся там. Были подготовлены площади для размещения неподвижной зенитной артиллерии, для аэродрома и летного персонала. Здесь разместятся 8 авиазвеньев истребителей.
Специальные группы конструкторов, назначенные подразделением аэродромных сооружений, должны были в день Д отправиться с полным оснащением, состоящим из бульдозеров, паровых котлов, палаток, стальной проволоки и так далее, для выполнения этой программы.
Были выбраны следующие точки: Базенвилль, Сент-Круа-сюр-Мер, Камилли, Кулом, Мартани, Соммервьё, Лантёй, Плюмть, Лонгли, Сент-Пьер-дю-Монт, Криквилль, Кардонвилль, Дё-Жюмо, Азвилль- Карентан, Шапель, Пиковилль, Ле-Моле и Креттевилль.
После двух недель, проведенных таким образом в Аксбридже, я не сожалел, что снова присоединился к моим товарищам в Форде. Так как мне пришлось подписать обязательство о том, что я и словом не обмолвлюсь ни единой душе о том, что я, возможно, увижу или услышу, то я не мог ответить ни на один из тысячи вопросов, которыми мне докучали. Я также не должен был совершать полеты через занимаемую противником территорию до дня Д плюс 10 часов. Достаточно легко понять почему. Меня могли сбить, и, если бы допрашивающие меня заподозрили, что я что-то знаю – особенно место и день высадки десанта, – немцы не остановились бы ни перед чем, чтобы заставить меня заговорить. Чтобы избежать любых возможных колебаний, британцы, которые не желали рисковать и не питали иллюзий относительно способности человеческого организма противостоять определенным аргументам, не позволяли никому, кто знал даже часть сведений о «Нептуне» и «Сюзерене», пересекать Канал и подвергаться риску стать заключенным.
Из-за атмосферных условий день Д был отложен на 6 июня. Будучи связан клятвой, я ждал полета до 5 часов вечера. Это означало, что я мог наблюдать грозную процессию планёров и несущих авиадесант самолетов, которая началась на рассвете и продолжалась несколько часов.
Все измучились. 602-я эскадрилья совершала самолетовылет в 3.55, второй – в 9 часов, еще один – в 12 часов, следующий – в 17.30 и, наконец, последний – в 20.35. Я принимал участие в последних двух.
Трудно создать общее представление о высадке десанта, так как мы видели это с воздуха. Канал был беспорядочно перегружен: военные корабли, торговые суда, танкеры, десантные суда с цистернами, минные тральщики – все тянули на концах веревок свои небольшие серебристые баллоны. Мы выполнили полдюжины рывков, потея и тяжело дыша, таща огромное бетонное судно, сидя на каркасе, таком же большом, как плавучий док, – это была одна из секций недостроенного порта Малберри.
Погода стояла не очень хорошая. Канал был бушующим и порывистым, и казалось, что даже маленькое судно осложняло дело. Низкие облака заставили нас спуститься ниже высоты Z, которой мы должны были придерживаться, и оставлять безопасные коридоры. В результате мы летели так, что почти касались крейсера класса «Саутгемптон» водоизмещением 10 000 тонн. Крейсер сразу же начал лавировать и подавать лампочками Алдиса всевозможные отчаянные сигналы, которые никто не мог понять. Лично я никогда не мог усвоить азбуку Морзе, не говоря уже о светооптической сигнализации по системе Морзе. Во избежание неприятного ощущения от близости зенитной артиллерии мы отошли как можно дальше.
Мы летели вдоль Котентинского полуострова. Вдоль всего побережья были костры. Эскадренный миноносец, окруженный маленькими лодками, тонул около маленького острова. Нашей патрульной зоной была территория между Монтебургом и Карентаном. Его кодовое название было Юта-Бич. Мы прикрывали 101-ю и 82-ю американские воздушно-десантные дивизии, в то время как 4-я дивизия, которая только что приземлилась, совершила переход на Сент-Мер-Леглис. Мы многого не видели. Несколько домов горели. Джипы на дорогах. На немецкой стороне фактически не было ничего. Два крейсера бомбили батареи на побережье около форта Лилетт.
Небо кишело американскими истребителями, летящими парами. Они бродили вслепую и старались подойти к нам очень близко и показать свое пренебрежение. Если они казались слишком агрессивными, мы показывали наши зубы и смело смотрели в лицо. Один «мустанг», выходивший из-за облака, фактически открыл огонь по Грэхаму. А Грэхам, чья стрельба была настолько хорошей, насколько плохим был его характер, открыл, в свою очередь, огонь по нему, но, к счастью для «мустанга», промахнулся.
Поразительное отсутствие реакции со стороны люфтваффе. По последним сведениям Интеллидженс сервис, они имели во Франции 385 бомбардировщиков дальнего действия, 50 атакующих самолетов, 745 истребителей, 450 двухдвигательных ночных истребителей плюс разведывательные самолеты – всего 1750 самолетов первой линии. Военно-воздушные силы конечно же скоро бы пополнились, если бы аэродромы не подвергались бомбардировкам слишком часто.
Мое второе патрулирование было уже в сумерках над Омахой-Бич. Это был ночной кошмар. Ночь была темной, с низкими облаками. Во мраке сотни самолетов шатались без дела, не имея возможности видеть друг друга, ослепленные пламенем, свирепствующим от Вирвили до Изигни. Казалось, что в том секторе шел горячий бой. На берега международных вод принесло обугленные остатки приземлявшегося самолета, освещенные залпом орудий батарей, размещенных на песке.
Все пилоты летели по приборам и старались избежать столкновения. Около 20 «Юнкерсов-88», впервые появившихся в военно-воздушных силах люфтваффе, использовали ситуацию бомбометания с пикирования в своих интересах довольно непреднамеренно, так как войска и боеприпасы были сосредоточены на плацдарме высадки морского десанта. Я слышал по радио, что 3 летчика из 611 преследовали 6 из этих «юнкерсов», и я узнал кричащий голос Маркуса:
– Я сбил одного ублюдка!
В самом деле, там, слева, из облаков упал огненный шар. Возвращаться в Форд в кромешной тьме и с поднимающимся туманом было сложно; эскадрильи «спитфайров» держались вместе. Там были странная смесь зеленых и красных навигационных ламп, вспыхивающих сзади во всех направлениях, ругань по радио и общая паника. Почти у всех самолетов заканчивалось горючее, и бедного начальника ПВО района осыпали оскорблениями, чтобы он предоставил им возможность сесть первыми. Поскольку я и Жак предусмотрительно приберегли наш бензин, предвидя такую ситуацию, мы ушли от слишком опасного соседства с самолетами и поднялись над толкотней на высоту 1000 футов. Сели после всех без суеты и беспокойства.
Обстрел в Сент-Андре
Первые несколько дней высадки в Нормандии не принесли ожидаемого роя немецких истребителей перед нашими орудийными прицелами. Мы с Жаком решили разработать небольшой план, который вынашивали с прошлого декабря.
Тогда в Детлинге мы тщательно подготовили обстрел аэродрома Евройкса/Фаувилля.
«Мустанг» привез перспективный аэрофотоснимок, запечатлевший немецкую базу в мельчайших деталях, включая ряд «фокке-вульфов», обслуживаемых механиками, которые особенно привлекли наше внимание. Теоретически это казалось полным безумием – зенитный огонь самолетов, без сомнения, собьет нас. На практике, в случае удачи и с тщательно спланированным элементом внезапности, мы могли бы легко с этим справиться.
Сейчас ситуация была не совсем такой, как в декабре, когда Евройкс/Фаувилль находился слишком близко к зоне сражения, чтобы его постоянно использовать. После неоправданных ожиданий в отношении Евройкса/Фаувилля наш выбор пал на Сент-Андре-де-Лёр и Дройкс, более отдаленные территории. Мы бы предпочли положиться на обстоятельства, которые показали бы нам, куда отправляться.
Сейчас проблема состояла в том, чтобы уговорить Сатерленда, которого в прошлый раз невозможно было убедить принять наш план по поводу Евройкса. Мы пытались сделать это за завтраком, но не слишком настойчиво, предположив, что он должен дать нам некоторую свободу в осуществлении нашего плана. Мы,
