фюзеляжу текло масло. По радио я крикнул ему продолжать поворот нормально, пока я зайду за него, чтобы прикрыть.
С усилием потянув ручку управления на себя, я выполнил бочку с рывком, и он пошел вперед. Благодая этому я оказался бок о бок со «109-м», немного ниже его, на расстоянии менее 10 ярдов. Солнце, отражаемое капотом, мешало видеть лицо летчика. Это была одна из самых последних машин – «Мессершмит-109К» с новым деревянным рулем направления. Он открыл огонь и попытался выполнить бочку через меня. Прошел над моей кабиной медленно на спине, и, глядя вверх, я мог видеть его черные, с желтым контуром кресты. Пытаясь проскользнуть к нему в тыл, я вдруг дросселировал назад, но он был хитрым малым, и до того, как я успел шевельнуться, он резко повернул и улетел, стреляя из своего 30- миллиметрового орудия.
Один из его снарядов рикошетировал в мой обтекатель, взорвался и изрешетил крыло шрапнелью. В тот самый момент произошли два взрыва на крыле его «109-го», и он, в свою очередь удивленный, убежал и пошел в штопор. Это Кэмпбелл подстрелил его и спас меня. Как раз вовремя!
Десяток «109-х» вышли из потасовки и кружили над нами в облаках, ожидая легкой добычи.
«Темпест» загорелся, и летчик Александр оказался в беде. Другой вышел из воздушного боя и начал бесцельно поворачивать на 180° – это был тот адский Блю-4, как обычно, вечно сонный. Следуя за Кэмпбеллом, чей двигатель серьезно пострадал, я двинулся к нему на полной скорости, по пути выпуская на «мессершмит» шквал огня. Лишь благодаря счастливой случайности я попал в него, и он поспешно ушел, фонтанируя гликолем через выхлопные трубы.
Мы были в полумиле от Блю-4, когда шесть «109-х» пикировали на него, по 3 с каждой стороны. Чудом он увидел их приближение, но в панике вместо подъема пикировал. Эти «109-е», набрав необходимую скорость, легко нагнали его.
– Блю-4, поворачивай на правый борт!
Я кричал ему, чтобы он прошел подо мной и «109-е» оказались бы в пределах досягаемости моих орудий. «Темпест», преследуемый тремя «109-ми», прошел ниже и чуть впереди меня на расстоянии 50 ярдов. Один из немцев открыл огонь. С силой дав ногой по панели руля направления, я умчался и открыл огонь под углом 45°. Сосредоточившись на своей цели, он не видел моего приближения.
Я осторожно скорректировал свою цель: в поле зрения четыре кольца – осторожный взгляд назад; Кэмпбелл честно прикрывал меня. Снаряды из моих четырех орудий рассекли воздух; вспышка под «брюхом» «мессершмита», сноп искр, толчок, и он разлетелся на кусочки, его крылья оторвались, двигатель пылал. Все, что осталось в небе, это большое облако черного дыма и в преисподней горящие фрагменты, обрамляющие медленно падающий парашют.
– Алло, Талбот Ред ведущий, Ред-2 вызывает. Иду домой; давление масла.
Это был Кэмпбелл. Его непорядок с давлением масла не был неожиданным. Надо идти домой.
– Самолет Талбота, восстанови формирование!
Как раз в тот момент 8 самолетов выскочили из-за облаков – воздушный налет. Но это были «темпесты» Рейлроуда. Они немедленно направились к «мессершмитам», рассеянным в небе. Немцы не вступили с ними в бой и парами направились к облакам широкими восходящими спиралями.
– Талбот, встреча над базой, набор высоты 10.
По пути я пикировал вниз, чтобы взглянуть на горящий на земле самолет: это был «темпест», который перевернулся, пытаясь сесть на «брюхо» на поле с молодой пшеницей. Я прошел снова, чтобы посмотреть на регистрационные буквы. Боже, это был один из моих – «JJ-Y-G», – который был Блю-1. Никаких признаков летчика.
Я послал Ред-4 сопровождать Кэмпбелла и кратчайшим путем, по курсу 265°, доставить его в Фолькель. Затем вернулся через Оснабрюк, чтобы прикрывать их на расстоянии моими двумя оставшимися самолетами, вместе с Рейлроудом, который вскоре присоединился к нам.
Когда я прибыл в Фолькель, Ред-4 сказал мне, что двигатель Кэмпбелла вышел из строя в трех милях от Рейна, который ему удалось пересечь только в скольжении. Он, несомненно, правильно выполнил приземление на «брюхо» на поле. В самом деле, после обеда появился на джипе Кэмпбелл с несколькими артиллеристами. Он широко ухмылялся, несмотря на перевязанную голову, синяк под глазом и два шва на губе.
«Крысоловка»
«Мессершмиты-262» определенно причиняли нам неудобство. Эти чертовы реактивные самолеты появлялись на нашем фронте в постоянно увеличивающемся количестве. Каждый день на рассвете и в сумерки они по одному появлялись на уровне земли, чтобы сфотографировать наше расположение. Время от времени, лишь для разнообразия, появлялись патрули из 6 или даже 12, обстреливали пулеметным огнем или бомбардировали наши границы.
Для авиадиспетчеров Кенвея они были трудной задачей.
Радар не мог точно определить их, так как посты передвигались по горизонту на 360° слишком медленно, чтобы фиксировать эхо ударов «Мессершмитов-262», идущих со скоростью почти 600 миль в час на уровне верхушек деревьев.
Армейская группа не понимала этих технических тонкостей и требовала немедленных мер по прекращению этой вооруженной разведки. Бедняга командир авиационного звена Лэпсли ломал себе голову, пытаясь найти средства перехватить 262-ю с «темпестами», способными летать лишь 490 миль в час. Наконец он и Брукер разработали «крысиный код» (позже названный летчиками «кодом ублюдка»).
Суть операции была в следующем. Две пары «темпестов» постоянно находились в состоянии боевой готовности, то есть самолеты стояли на взлетно-посадочной полосе, практически готовые взлететь по тревоге, летчики в своих кабинах уже были пристегнуты ремнями, палец находился на стартере, двигатели были разогреты, радио включено.
Как только «262-й» пересек Рейн и направился к нашим границам, Лэпсли послал контрольному посту летчиков предупреждение следующего содержания:
– Алло, Талбот ведущий, карабкайся, крыса, карабкайся, крыса!
Двигатели немедленно завели, загорелись три красных света Верей, чтобы осветить круг и дать «крысоловам» преимущество. Добыча была очень быстрой, поэтому схватить ее было нелегко; два «темпеста» немедленно направились к Рейну/ Хопстену на базу реактивных истребителей. Точно восемь минут с начала сигнала тревоги «темпесты» будут патрулировать подходы к Рейну на высоте 10 000 футов, пытаясь схватить «Мессершмит-262», возвращающийся из своего рейса, которому перед посадкой придется снизить скорость, чтобы выпустить свое шасси и закрылки.
За одну неделю таким образом мы доставили 8 «крыс». Мне не повезло, и я упустил двух, которые проскользнули у меня между пальцев. Второй явился полным триумфом для ребят зенитной артиллерии в Фолькеле. «Крысиная схватка» только что закончилась. Я взлетал, сопровождаемый вторым номером, когда «262-й» с шумом промчался над полем почти в сотне ярдов позади меня. По чистой случайности и Божьему провидению два «бофора» постов SE-4 и -5 указывали правильное направление, и группы заняли необходимые позиции. Каждое орудие стреляло из одной обоймы с вероятностью миллион к одному, и «Мессершмит-262» остановился и распался в воздухе.
Немцы скоро нашли выход из «крысоловки». «Мессершмитам» было приказано возвращаться домой на полной скорости на уровне земли, что очень затрудняло их обнаружение, из-за их маскировки, и не замедлять скорости, пока не достигнут полосы зенитной артиллерии. Оказавшись там, они могли благоприятно и в полной безопасности садиться.
На границе между главными восточными и западными взлетно-посадочными полосами на Рейне на расстоянии 5 миль располагались в двойную линию 160 учетверенных 20-миллиметровых зенитных установок. Они образовывали непроницаемый стальной занавес, под которым фрицы могли проскользнуть и спокойно приземлиться.
За одну неделю мы потеряли три «темпеста», которые пытались атаковать немецкие самолеты в этой полосе зенитной артиллерии. Не было никакого смысла упорствовать. Были отданы четкие приказы, запрещающие любую атаку «Мессершмитов-262» в радиусе 6 миль от Рейна. Это значительно уменьшило наши шансы сбить какой-нибудь самолет.
7 марта 3-й корпус 1-й американской армии достиг Рейна в Ремагене и благодаря необычному стечению обстоятельств обнаружил неповрежденным мост в Людендорфе. 9-я бронетанковая дивизия захватила его в
