– Твое счастье, что ты – женщина, – улыбка на лице капитана сменилась злой усмешкой. – Никто не смеет говорить, что капитан Джаноцци – трус. Имей в виду: если не укоротишь характер, то сильно пожалеешь. Я продам тебя в первом же порту самому мерзкому покупателю.
– Ты торгуешь людьми? – скривившись, прошептала Лали, чувствуя, что от страха у нее свело живот. – А как же рассказы о шелках и специях?
– Одно другому не мешает. А работорговля довольно прибыльное дело, между прочим.
Не в силах справиться с потрясением, Лали горько расплакалась. Джаноцци спас ее от изнасилования лишь для того, чтобы сделать своей наложницей… Антонио! Почему она не поверила ему? Зачем сбежала? Теперь они уже никогда не встретятся, никогда она не увидит его светлые глаза, в которых мелькает восхищение, не почувствует, как его сильные руки обнимают ее, как он дышит ей в ухо, как его губы дарят нежные поцелуи…
«Дура! – ругала она себя. – Антонио был прав… Сотни раз полная дура!»
– Вытри слезы, – Миккеле протянул ей чистый платок.
Она косо взглянула на него и вытерла глаза тыльной стороной ладони.
– Если ты не трус, то почему не хочешь вернуть меня отцу? Я сумею защитить своего спасителя. А евнухи подтвердят, что я вернулась домой девственницей.
Уголки рта Джаноцци растянулись в кошачьей улыбке. Как ужасно, что у этого мерзавца столь очаровательная улыбка, несмотря на гнусность его занятий.
– Значит, я не ошибся. Ты все еще невинна. Это повышает твою цену. К тому же, ты хорошеешь с каждым днем. Кожа становится более светлой. А волосы – просто венецианское золото. Похоже, твою мать привезли в гарем Ибрагим-паши из Европы. Не понимаю, почему ты так боишься повторить ее судьбу? Даже султанши поначалу были обычными рабынями, – мужчина протянул руку, чтобы коснуться роскошных прядей, но поймал лишь воздух.
Лали рывком отскочила в сторону, и кресло, попавшееся ей на пути, перевернулось и отлетело к стене.
– Презренный шакал, – произнесла девушка. – Ты не смеешь дурно говорить о том, чего не знаешь! Моя мать никогда не была рабыней! Родители мои – весьма состоятельные и знатные люди! Не моя вина, что меня маленькой выкрали из родного дома подлецы, промышляющие работорговлей!
«Откуда я знаю, кем были мои родители?» – удивилась девушка своим словам и тут же припомнила давний сон. Она почти наяву увидела залитый солнцем огромнейший зал, полный зеркал и цветов, увидела добрые глаза мужчины, обращенные к ней, услышала его слова: «Кара миа! Доченька моя»…
Лали остолбенело прислушивалась к своим воспоминаниям, почти явственно осязая запах горячих марципановых булочек, вкус которых почти забыла, и прикосновение к щеке мягкого золотого кружева на воротничке отца. Ее родного отца!
А Миккеле удивленно рассматривал побледневшее лицо замершей в растерянности пленницы. Похоже, у этой упрямицы имеется какая-то тайна.
– Ты ведь говорила, что Ибрагим-паша – твой отец? – заметил он, – Решила сочинить новую сказку?
– Я считала пашу своим приемным отцом все эти годы. Но он оказался не лучше всех прочих мужчин и вознамерился жениться на мне, – Лали горько рассмеялась. – Антонио похитил меня, чтобы спасти от старика.
– Тогда почему ты решила вернуться?
– Ибрагим-паша, по крайней мере, не продаст меня в рабство.
– Жизнь в гареме ничуть не лучше рабства, – прищурился капитан и, лукаво улыбнувшись, высказал предположение: – Скорее всего, ты решила заполучить любовника, которого не пришлось бы делить с другими женщинами?
– Я вообще не собираюсь иметь любовника, – отрезала она. «Антонио…» – промелькнуло в голове. – И не советую тебе принуждать меня, – с угрозой в голосе заявила Лали.
Нахмурившись, Миккеле провел рукой по лицу, сжал подбородок и в задумчивости уставился на носки своих сапог.
– Завтра ты увидишь одно милое развлечение. Полагаю, после этого станешь более сговорчивой.
26
Джаноцци решил показать Лали, что ждет ее в случае неповиновения; и для этого привел на рынок рабов. Жестокий урок заставил сердце девушки сжаться от тоски и ужаса, и она со страхом смотрела на томящихся у помоста девушек. Мысль о том, что она может оказаться среди этих несчастных, и ее продадут какому-нибудь мерзкому похотливому старику, заставляла тело Лади дрожать, словно от лютого холода, хотя девушка была тщательно закутана в чадру и покрывало.
Память услужливо нарисовала Лали картину из ее детства. Когда-то давно ее привезли в дом Ибрагим- паши в золотой клетке. Там были мягкие подушки, и обращались с ней весьма ласково, называли птичкой. А теперь перед ней предстали другие клетки: грязные, железные, с тяжелыми засовами. В них сидели и стояли мужчины, женщины и дети. Одни из них плакали, другие проклинали свою участь и мучителей, но большинство смирилось с тем, что их ожидает. Но Лали покоряться не собиралась, хотя с трудом представляла, как может помочь себе.
Шею грело ожерелье из янтаря. Вчера Лали хотела швырнуть его к ногам капитана-работорговца, но затем передумала. Если ей удастся сбежать, она сможет продать янтарь, а с деньгами будет легче выжить в мире мужчин. Ах, почему Карриоццо не связал ее покрепче? Нет, она ни в чем не винит Антонио, осуждения достойна она сама. Если бы не ее глупый побег, она могла бы находиться на борту корабля, идущего в Италию. Вместе с ним… Антонио, где же ты? Ты обещал заботиться о Лали, а теперь, наверно, уже и думать забыл о той, кого похитил из дворца. Сейчас ты свободен, словно птица, и, скорее всего, плывешь на корабле в свою любимую Италию. А что ждет Лали? В лучшем случае – она станет любовницей капитана Джаноцци, в худшем – окажется среди этих людей в клетках.
Крики аукциониста вернули Лали к реальности, в мир, сошедший с ума. На помосте стоял бронзо- воволосый гигант, облаченный в парусиновую рубашку и такие же штаны. Он был настолько силен и хорош собой, что даже в оковах не казался рабом. Его мускулистое тело трепетало от ярости, из груди вырывались громкие проклятия. Трое крепких мужчин-надсмотрщиков напряженно застыли поодаль с плетками в руках. Чтобы продемонстрировать мышцы выставленного на продажу раба, один из охранников сорвал рубаху с великана, и Лали увидела, что вся спина этого человека покрыта свежими рубцами.
– Черт возьми! – неожиданно выругался капитан. – Фернандо все же вляпался в дерьмо!
– Ты знаешь этого человека? – удивилась Лали.
– Одно время он плавал на моем корабле. Но у нас возникли некоторые разногласия.
– Миккеле, – Лали вцепилась в руку Джаноцци. – Ты поможешь ему?
– Каждому воздается за его поступки. Видишь эти шрамы на его спине? Человека не бьют с таким ожесточением, если он этого не заслуживает. Этому парню один путь – на галеры.
– Миккеле, пожалуйста, выкупи его! – Лали умоляюще смотрела на Джаноцци. – Умоляю…
– Выкупить его? Зачем? – пожал плечами капитан. – Я предпочитаю, чтобы на меня работали послушные парни. А этот пытался поднять бунт на моем «Таурисе», за что был высажен на одном из островов. Фернандо Аньес непредсказуем. Он – пират. Разве ты не чувствуешь ярость и испепеляющую ненависть этого мерзавца?
– Только дурак не станет испытывать таких чувств, оказавшись на помосте. Если ты не будешь торговаться, это сделаю я, – гневно предупредила Лали. – Я оплачу его твоим ожерельем.
Миккеле нахмурился.
– Пират в оковах стоит намного меньше.
В ответ на это девушка подняла руки, намереваясь расстегнуть ожерелье.
– Я так решила.
Капитан положил руку на ее плечо и пристально взглянул на Фернандо.
– Что ж, возможно, ты права. Аньес обладает огромной силой и пригодится на моей галере. Как гребец. Я покупаю его! – Джаноцци взметнул вверх руку.
И тут же еще один покупатель назвал цену, превышающую ту, которую предложил капитан. Миккеле нахмурился, но вступил в короткие торги.
