– Запомни, Лали… Ты – моя жена и должна быть покорной и скромной.
Притянув девушку к себе, он прильнул лицом к ее груди, наслаждаясь ее ароматом и сладким стоном, затем опустил голову ниже и дотронулся губами до ее нежного животика. Девушка затрепетала, еще крепче прижимаясь к возлюбленному.
– Я хочу тебя и боюсь показаться неумелой.
– Не глупи… Мне не нужна опытная в любви наложница. Я хочу получить жену, для которой стану первым и единственным. И для меня она будет единственной в моем сердце и постели.
Антонио неторопливо опустил супругу на ложе и вытянулся рядом с ней, подперев рукой голову. Лали нерешительно подняла глаза и встретилась с его задумчивым взглядом.
– Неужели ты будешь и дальше мучить меня? Мы так долго ждали. Иди ко мне… – трепеща, девушка тянулась к нему.
– Для тебя же будет лучше, если мы не будем торопиться, – Антонио коварно улыбнулся. – Тебе надо вырабатывать терпение, мой золотой тюльпан, выросший в гареме.
– Только не сейчас… – рванувшись, Лали обхватила его и прижала к себе. – Мое терпение растаяло от твоего жара.
– Подожди. Сначала ты должна кое-что узнать.
Лали уставилась на него испуганными глазами:
Антонио выглядел очень серьезным, следовательно, речь пойдет об очень важном деле. Опять что-то произошло?
– Что случилось?
– Я люблю тебя.
Девушка тихонько пошевелила губами, повторяя эти вечные три слова, в которых прозвучала первородная чистота.
– Скажи мне. Еще раз.
Он повторил их, по крайней мере, еще дюжину раз, а затем то, чего они оба ждали так долго, свершилось. Антонио любил Лали трепетно и нежно, вознаграждая ее и себя за те страдания, которые им суждено было пережить.
– Я не верила, что будет так хорошо, – обессиленная, Лали обняла супруга, благодарно ласкаясь.
– Это лишь начало, кара миа… – Антонио нежно поцеловал ее.
– Будет еще лучше?
– Конечно, и я тебе это докажу.
– Сейчас?
– Как пожелает моя госпожа… мой золотой тюльпан.
83
Лали получила письмо месяц спустя. Его привез Филиппо, когда вернулся из Бельфлера. Последнее время он усиленно добивался руки Доминики. Признание Никколо сняло с синьоры дель Уциано обвинение в соучастии в преступном сговоре с супругом, и Доротея не возражала против женитьбы младшего Карриоццо на ее дочери. Зато сама Доминика едва не ушла в монастырь, желая отмолить грехи отца. Бедная девушка почувствовала себя почти злодейкой, узнав о кознях отца и о том, что он приказал убить Филиппо.
Лали изо всех сил старалась помочь влюбленным, хотя и понимала, что после вскрывшихся делишек Никколо это будет сделать нелегко. Но Лали была уверена в том, что и Доминика, и Филиппо найдут своей счастье, ведь удалось же ей самой справиться со всеми трудностями после возвращения в Бельфлер. Кстати, епископ Строцци больше не обвинял дочь Бельфлера в почитании ислама. Все его помыслы были обращены на Доминику. Его забота о девушке была столь трогательной, что наводила на некоторые мысли о том: кем на самом деле был отец Доминики. Что же касалось Монны, то между ней и Лали воцарились мир и согласие.
– Письмо пришло с острова Мальты, – угрюмо сказал Антонио, стоя за спиной Лали, разворачивающей листок бумаги.
– Я вижу.
– Я оставлю тебя, – муж направился к двери.
Бросив взгляд на его напряженную спину, Лали улыбнулась.
– Останься.
Антонио секунду постоял в раздумье, затем присел рядом с женой.
– О чем тебе пишут?
Девушка протянула письмо, но он отказался взять листок.
– Фернандо предложил свои услуги рыцарям Мальты. Теперь его корабль плавает под их знаменем. А еще он желает нам счастья.
Антонио нахмурился.
– И все?
– Как видишь, – произнесла она и смахнула слезинки.
– Но ты расстроена?
– Все в порядке. Просто я никогда не была так счастлива.
Антонио притянул к себе жену и поцеловал.
– Какое счастье, что судьба оказалась к нам милостива и свела нас вместе в доме Ибрагим-паши. Но теперь я не отпущу свою маленькую птичку из клетки, в которую она меня заманила.
