«лаборантов» и «внештатных сотрудников». Дома построили без вопросов — затраты по сравнению с тем финансовым потоком, что шел в НИИ, выглядели пустяковыми, за строительство подписалась вся без исключения ученая братия Института, и потому в рекордные сроки появились четвертый и шестой корпуса, каждый по тридцать шесть небольших, скромных «двушек». Даже в лучшие времена половина «фатер» пустовала, но те из сталкеров, которые все ж таки решились на обустройство своих главных схронов здесь, в пределах научного городка, меньше чем за год полностью окупили все затраты НИИ на строительство. Ученые в открытую говорили, что «внештатники» — а по сути, нелегалы, «уголовный элемент» — приносили пользы Институту в десятки раз больше, чем все специально обученные лаборанты и профессионалы- контрактники, которых присылали с Большой земли именно для выходов в Зону. Ну, были, конечно, и среди военных отличные спецы с настоящим талантом к Зоне — сами себя они называли «военсталы», но, учитывая, что их было немного, даже очень немного, погоды они, конечно, не делали. Да и не особенно любили «военсталов» свои же, армейцы — как-то так получилось, что «военные сталкеры» выделились в отдельную, элитную касту, что, конечно, не добавило им популярности среди прочих «специалистов», через одного являвшихся натуральными паразитами. Насмотрелся я на праздношатающихся, красномордых от пьянки и разжиревших от хороших зарплат «спецов», никогда не приближавшихся к Зоне даже на пушечный выстрел. Однако НИИ был вынужден держать дармоедов: по всем отчетам, именно они ходили в Зону за «материалом» и сопровождали экспедиции. Не последнюю роль сыграло и то, что подавляющее большинство таких «спецов» являлось сыновьями, племянниками, зятьями и прочими «своими» как верхушке администрации НИИ, так и командованию местных военных частей, и даже инспекторам, периодически устраивающим проверки. По этой же причине Институт держал и множество лаборантов с зарплатами поскромнее, чем у «спецов», но тоже неплохими — выходы в Зону и работа с артефактами непосредственно на местности считались очень опасными. Нужно ли говорить, что на местность они никогда не ходили… но НИИ это вполне устраивало. Лаборант — существо учтенное, живое, с документами и родней. Ежели он в Зоне сгинет, то неприятности могут нарисоваться в целом ассортименте: и вопросы ненужные, и суды, и разбирательства, и плохая статистика, и нездоровое внимание общественности. Если смерть отдельных ученых и лаборантов можно было списать на несчастные случаи и повышенную опасность от «объектов невыясненной природы», то в Зоне те же лаборанты и «спецы» гибли бы десятками и сотнями. То ли дело — вольный бродяга… и плевать на то, что из целой толпы людей, незаконно припершихся в Зону за рублем, а в случае отсутствия мозга — и за приключениями, к концу первого года останется три-четыре не человека уже, а сталкера. Потому что от того наивного парня или даже девки, что проплатили сговорчивому сержанту проход через Периметр, через год мало что останется — Зона меняет людей быстро и страшно. А если не меняет, то жрет сотнями и тысячами только потому, что цивилизации очень, позарез нужен тот самый «хабар», без которого уже ни наука, ни медицина, ни промышленность просто не может, что те страны, которые с Зоны получают «светляки», «узлы», «пустышки» будут первыми, а те, кто этой «благодати» лишен, обречены плестись в хвосте. Потому и не трогают офицера на пропускнике, четко знает служивый, что за «содействие в проникновении на территорию особо охраняемого объекта» срока, полагающегося по официальному закону, он никогда не получит — не один год генералы в курсе негласного приказа — не препятствовать. И не препятствуют. Потому, наверно, НИИ так поднялся, подмял под себя в свое время и хиленькую, по понятным причинам, западноевропейскую станцию, и ассимилировал Киевский научно- исследовательский отдел, и заставил европейскую науку на себя работать громадными грантами и отличным оборудованием. Немцы с французами голову ломали, отчего это бедный НИИАЗ настолько эффективно работает, в то время как их оборудованные по последнему слову науки и техники станции месяцами сидят без материала. Просто все оказалось: европейцы со сталкерами принципиально не сотрудничали, потому что незаконно, так как по документам сталкера в Зоне нет, а есть только нелегальные бандиты. Своего же немецкого «ботаника» отправлять на смерть никак не можно, просто не пустят, если есть серьезный риск, Ну, а так как несерьезных рисков в Зоне не бывает по определению, европейцы начали заключать контракты с НИИАЗ, которые сделали Институт очень и очень богатым. Интересно, догадывались ли те самые немцы с французами, на каких холмах костей стоит нынешний Институт… да если и догадывались, то для них-то разницы особой не было. Да, впрочем, грех сталкеру жаловаться — знаешь, на что идешь, знаешь, что Зона не парк аттракционов, знаешь, что помрешь не своей смертью, старость и сталкер вещи несовместимые. Жаль только тех пацанов и девок, что в Зону валом перли при понятном попустительстве вояк, Периметр охраняющих, и они-то уж точно не в курсе были, куда и на что идут, зелень, смертники, расходный материал. Да уж… умеют у нас ценить человеческую жизнь, ничего не скажешь. Надо ли говорить, что всех этих нелегалов, «неучтенных лиц» никто, по понятным причинам, учитывать и не собирался. Ни в одном отчете, ни в одном репортаже из Зоны никто и никогда не упоминал о сталкерах — их просто не было. Не существовало. Воздух, фикция. Потому и не опасно местного бродягу на задание отправлять. Вернется — хорошо, еще одна диссертация или научное открытие в копилку человечества. Ну, а если помер Клим, то, как говорится, и фиг бы с ним — его и так в природе не существовало, отчеты делать не нужно, статистику портить тоже. И это устраивало всех — ученые получали материал и грамотное, хорошее сопровождение для выходов в Зону, НИИ стал самым успешным и богатым на открытия институтом мира, цивилизация за счет этого уверенно двигалась к медицинским, научным, энергетическим и промышленным революциям. В обмен на громадные гранты и премии, на которые, фактически, существовал, НИИ делился с европейцами научными открытиями, организовывал им экспедиции с разными Лунями, Фреонами и прочими бродягами, которые с большой вероятностью сберегут заграничных гостей от сюрпризов Зоны. И сталкерам тоже неплохо жилось — ненадежные, хитрые, до предела жадные барыги уступили место посредникам Института, платившим пусть и меньше, но зато честно, стабильно, без гнилых «отходных», «штрафов» и «счетчиков». Вместо давно просроченных консервов, сухарей и паленой водки торговцы Института предлагали продуктовые наборы отличного качества, дорогие медикаменты, солдатские сухпайки НАТО. Особенно ценным, доверенным сталкерам НИИ мог и подарить «списанные» приборы и оружие. Другие же просто получали доступ к недешевому, но отменному оборудованию, научным защитным комбинезонам вроде той же «Кольчуги», а с помощью военных — и к щедротам от армейских арсеналов. Командование местных военных частей регулярно выделяло Институту вооружение и боеприпасы для сталкеров, хоть это и не афишировалось. Неглупые и человечные командиры прекрасно понимали, что вовремя списанное оружие и хорошие отношения, например, с «Долгом» означали то, что на Большую землю уйдет намного меньше цинковых гробов и в то же время станет значительно больше внеочередных званий и наград. С тех пор как армейцы перестали стрелять в сталкеров, сталкеры перестали стрелять в армейцев, мало того, одиночки не забывали предупредить «внутренние блок-посты» о надвигающемся Выбросе и замеченных мутантах. «Долг» так и вообще взял шефство над отрядами военных, вынужденных находиться в Зоне, — на самых опасных «опорных точках» люди в черных комбезах не раз спасали солдат от смерти. «Свободе», правда, от всей этой благодати мало что доставалось, скорее наоборот: несколько лет «фримены» едва держались под постоянными атаками заматеревшего, набравшего силу «Долга», с одной стороны, и страшными, всегда неожиданными нападениями фанатиков «Монолита» — с другой. Не знаю уж, чем именно профессору Прохорову досадили «свободовцы», что он так упрямо пытался уничтожить их группировку, но, сдается мне, разницы между сталкерами основатель «Монолита» не замечал, просто истребляя всех потенциальных носителей желаний. Дальше Красного леса проходили только опытные, матерые одиночки, но никак не отряды — да и, в свете последних знаний, думается мне, что некоторым из нас просто позволено было пройти…
Стройная, взаимовыгодная, официально абсолютно незаконная, но при этом единственно возможная и рабочая система, за которую было заплачено очень большой кровью, рухнула. Рухнула примерно в то самое время, как мы с Хип сделали шаг из одной смерти в другую, дойдя наконец, пусть уже в виде зомби, поднятых Пенкой, до Монолита. Видно, слишком важным было желание Болотного Доктора, чтобы такой пустяк, как наша гибель в перестрелке, могла нарушить его планы. Видимо, слишком многое зависело от того, донесу ли я конверт с Желанием до Камня, чтобы сам Координатор послал навстречу мертвецам отряды «Монолита», отбившие нас от «долговцев», а потом и буквально на руках донесшие мое уже начавшее гнить тело к Саркофагу. Зато я теперь знаю, что зомби тоже могут испытывать боль и умеют чувствовать — пожалуй, даже острее и сильнее, чем я сейчас, живой, здоровый человек. И Хип, убитая выстрелом в висок, потемневшая, с серо-пергаментным лицом и засохшей в волосах кровью, улыбалась мне тогда так, как и раньше, так же берегла от врагов и дежурила рядом со мной, чтобы потом, вернувшись к жизни, спокойно уйти, даже не оглянувшись. Что стало с нами, что стало с миром, с Монолитом и
