«Нормальное село», — сказал Фельдшер. Ага, как же… на старых, пока ещё не обновлённых картах Зоны в ПМК над квадратиками Тереховки стояли два чёрных крестика и три красные точки. Можно даже посмотреть, что крестики это «Сокол 15.09.2009» и «Васята 1.01.2011», а в точках, то есть без вести пропавших, числятся сталкеры Кислый, Гоша Бабник и Холодок, и тоже в одиннадцатом году. Давно числятся в БВП, значит, тоже можно кресты ставить. Вот тебе и нормальное сельцо, ничего не скажешь…
Спешить в таких делах нельзя. Тем более здесь места для меня незнакомые, нехоженые, да ещё и на «новых» территориях. Смотреть пока. Если понадобится — час, два лежать на пригорке и наблюдать, пока не станет мне точно ясно, как идти.
— Фреон, может, я смотаюсь туда, а? — ну, неймётся Фельдшеру.
— Слушай, «свободный»… здесь пять человек накрылось. Вот, глянь. — Я передал ПМК. — Смотайся, если жить надоело.
— Фигасе… — вздохнул «фримен».
— А чё меня не пошлёшь? — Ересь прищурил глаз.
— Пошёл как-то раз сталкер в Зону с двумя новичками, — негромко поведал я. — Ну, впереди аномальное поле. Гарантированная смерть. Один новичок спрашивает: «Я там пройду?». «Нет, — отвечает сталкер, — помрёшь». А второй такой: «Понятно. А я?»
— Вот блин. Второй, по ходу, ваще дурак был, — заметил Ересь, и Фельдшер громко хрюкнул от смеха, пряча лицо в локоть. До Философа тоже дошло, но чуть позже, и он тихо, со всхлипом, рассмеялся. — Жжёшь, сталкерок.
— Чего?
— Ну, типа выражение такое. На хи-хи когда пробивает.
— На хи-хи от других штук пробивает, парень. — «Фримен» отсмеялся, снова приподнялся на локтях. — Я, конечно, не приветствую этого дела и сам не шмалю, но наши как-то раз деляночку за складами вскопали. За месяц целый лес вырос — человек потеряется. Аномальное воздействие, всё такое… под четыре с половиной метра кусты синевато-зелёного цвета, и, считай, сразу зацвели. Запах был — ё-моё. Ещё на подходах дуреешь, башка болела… ну, сняли пробный урожай наши агрономы, курнули. Я их откачивал после — крыши им снесло, как ураганом, вообще невменяемые стали с двух тяжек. Сидели у окон, слюни пускали и гоготали, как кони, а у одного измены начались, орал, что все вокруг мутанты и людьми прикидываются. Знаешь, как по территории складов носился, что твой сайгак, и орал притом безобразно… ладно хоть, ствол у него без патронов был. Начальство наше и порешило срубить эту рощицу от греха подальше, только пару растений на семена оставило.
— И чё? — Ересь заинтересовался.
— А ничего… Выброс случился, и засохли они на корню, не выдержали. Не успели семена дать…
— Вот же засада. — Философ заметно приуныл. — Это ж какие можно было балабасы поднять… ох, ё… да я бы и дунуть не отказался.
— Так подняли. Урожай получился под тонну считай — там же реально лес был. Стволы у земли с руку толщиной. Заказчики с Большой земли вместе с артами взяли небольшую партию, типа, на пробу. Эффект был… впечатляющий, скажем так. Потом всё разом скупили и денег «Свободе» отсыпали — я манал. И обещали два раза по столько же за семена этой самой «псевдошмали» дать. Ну а с этим уже фигня вышла, факт. Больше у нас таких цветов не вырастало.
— Нашёл чем хвалиться, блин… наркоманскими байками. А ещё врач, — буркнул я, осматривая посёлок. — Отрава же, дрянь несусветная. Потому про вас дурная слава и ходит, что «свободовцы» пыхари через одного.
— Зануда и сноб, — вздохнул Фельдшер. — Так наше руководство потому и снесло урожай, в свои закрома спрятало. Ежели боец укуренный в ноль, то он в Зоне гарантированный покойник, а если ещё и сохатые полезут, так хоть руками его, болезного, бери. Чего греха таить, покуривают некоторые из наших, но башки не теряют. Просто эта трава четырёхметровая особенно свирепая была, вообще смерть.
— Не сами скурили, так народу продали. Вот молодцы, блин… очень хорошее дело сделали.
— Слышь, мэн, ты заманал мораль читать, — беззлобно огрызнулся «свободовец». — А почём ты знаешь, что арты, которые ты в Зоне надыбал, на лекарства пойдут и прочие полезные штуки? Может, из них какую-нибудь особенно ядрёную бомбу замастырят безответственные очкарики?
— Что и требовалось доказать.
— Реально зануда. Я «свободовец», сталкер. И считаю так, что у человека всегда есть свободный выбор. Не хочешь — не кури, кто тебя заставляет? Хочешь — заверни косяк, это ведь твоя жизнь и твоё здоровье, своей башкой думаешь, а не дядиной. Все знают, что полезно, что вредно, и никто не запрещает включить мозг, покопаться в умных книжках. А не хочешь думать сам, добровольно идёшь со стадом в яму — значит дурак, туда тебе и дорога. Будет на планете больше свежего воздуха. Последнее дело, мэн, подойти к какому-нибудь чуваку и начать ездить ему по ушам советами, о которых он не просит. Типа, так не делай, здоровью вредишь, ай, как плохо… если чувак тупорез, ты один фиг ничего с него не добьёшься, кроме мата и агрессии. А умному советы не нужны. Да, продали мы траву. Получили деньги. Закупились припасами, консервами, оружием, медицинскими комплектами, которые многим нашим ребятам жизнь спасли. А если б не продали, дурачьё с Большой земли другой бы синью затарилось на те же деньги, свинья грязи найдёт. Ну и где наши ребята накосячили?
Я вздохнул. Чувствовал я неправоту «фримена» в этом вопросе, но спорить с ним — дело бесперспективное. Так-то у него всё ладно выходит, хотя и отдаёт цинизмом. Да ладно, нашёл, о чём думать, сталкер… раньше тебя эти вопросы вообще никак не задевали. Да и сейчас это последнее, о чём стоило бы беспокоиться.
— Харе, мужики. Прекращаем трёп, это дело на привале хорошо, а до него ещё добраться надо.
И снова к биноклю… глаза уже болят, честное слово. Действительно, ну, ничего такого не видно в посёлке, не считая этого пузыря над трактором. Ни проплешин, ни выгоревших участков, нигде воздух не дрожит. Обычные крыши из серого, покрытого пятнами лишайника шифера. Обычные стены и окна с целыми стёклами. Детский трёхколёсный велосипед у калитки, заборы, столбы с оборванными проводами. Тишина, только шуршит, посвистывает неугомонная «ветродуйка» у обочины. А так — тихо совсем, даже ветка не шевельнётся. Ладно, пойдём потихоньку. В другое время обошёл бы я этот посёлок десятой дорогой, но было подозрение, что как раз тут, под слоем земли, пролегает та самая затопленная ветка от Агропрома, да и вполне может быть, что в подстанции или трансформаторной будке выходит замаскированная вентиляционная шахта. Так что посмотреть надо… да и ночь скоро. Каким бы жутким, гнилым посёлок ни был, но ночевать в Зоне под открытым небом слишком опасно, а если забраться на чердак и лестницу втащить или в погреб залезть, ежели там «киселя» нет, — от половины тварей уже защита. А о том, чего я на самом деле боялся, даже и говорить неохота. Подумают ребята, что совсем Фреон крышей поехал. Ждать больше нечего, всё уже осмотрено, и пора идти. Подъём — и вперед…
Ересь своё дело выучил чётко: болт с пучком магнитофонной ленты тюкнул об асфальт, прокатился, замер, и отмычка уже намного спокойнее, чем раньше, пошёл его подбирать. Бросок, снова ждём, и очередная гайка летит уже к обочине — очень мне не нравятся лохмотья на шлагбауме и «мыльный пузырь», который уже вполне различимо шипел, словно радиоприёмник, не поймавший сигнала. Обойти по широкой дуге, дальше…
Вот и Сокол. Ну или Васята, теперь уже не поймёшь: лежит на пороге маленького кирпичного домишки пустой комбинезон, выцветший до грязной белизны, откатился в сторону углепластиковый, усиленный кевларом шлем, тоже пустой, а рядом ржавый до красноты дробовик и рюкзак, весь в каких-то полосах и странных пятнах. Ни костей, ни волос, ничего нет — только густые чёрные разводы на плитках дорожки и крыльца. И ничего такого не вижу, что могло сталкера уработать, — обычный порожек, дверь деревянная с вычурной алюминиевой ручкой, полутёмная терраса. Может, ничего уже и нет, была аномалия, да сплыла, однако уверен я: там оно. До сих пор там, висит в воздухе дверного проёма невидимой дрянью, и в дом этот я точно не пойду.
В гарнитуру «Кольчуги-2М» входили такие полезные штуки, как вмонтированные в один из слоев нетканого материала тонкие эластичные провода. Достаточно было воткнуть штекер в детектор на поясе, как «просыпался» маленький, не больше стёклышка от наручных часов, но при этом прочный и гибкий монитор на левом запястье. А из ворота костюма можно было вытянуть крошечный наушник,
