вертопраха попытались сорвать с меня плащ. Но поскольку тот случай касался именно детали моей одежды, я с чистой совестью мог сказать то, что сказал. Сказанное прозвучало достаточно внушительно. Во всяком случае, тень озабоченности легла на лицо моего соперника. Я же, смерив его и его друзей надменным взглядом, неторопливо пошел прочь.
Спокойствие стоило мне немалого труда. Отойдя от обидчика, я едва не запрыгал от радости. Еще бы – мне так неслыханно повезло! Настоящая дуэль с заносчивым щеголем сейчас представлялась лучшим способом избавиться от дурного настроения. Я нисколько не сомневался в победе и уж никак не мог поверить в печальный для себя исход. И то сказать: разве в восемнадцать лет кто-нибудь может всерьез усомниться в собственном бессмертии и неуязвимости? Словно хищный зверь, метался я по парижским улицам, вполголоса считая минуты. Щеки мои горели, глаза – я уверен – сверкали, а рука то и дело хваталась за эфес. Встречные поспешно уступали мне дорогу: видимо, я выглядел очень воинственно. Еще немного – и я неизбежно получил бы десяток новых вызовов – чему, впрочем, был бы только рад.
Час тянулся очень долго. Но все-таки он закончился. Минута в минуту я примчался на пустырь Пре-о- Клер, рядом с аббатством Сен-Жермен де Пре.
Я частенько забредал сюда, на место, облюбованное парижскими дуэлянтами. Скрываясь в тени старого монастыря или за деревьями, окружавшими пустырь, я с жадным интересом наблюдал за стычками и поединками, в которых мушкетеры участвовали чаще других. Я внимательно следил за их приемами, отмечая про себя те, которым не успел научиться у мэтра Паре. Иной раз я старался повторять наиболее удачные выпады – осторожно, разумеется, чтобы не выдать своего присутствия. Сегодня мне впервые предстояло выступить в роли не зрителя, а участника занимательного действия. И я был уверен, что уж во всяком случае не ударю в грязь лицом.
Мой противник появился почти одновременно со мной. Его сопровождали те же два гвардейца в красных плащах, ставшие свидетелями нашей ссоры. Хотя он мне их не представил, я решил, что «красные» – его секунданты, и потому не придал особого значения их присутствию. Даже напротив: движимый молодым тщеславием, я был рад случаю продемонстрировать свое умение фехтовать двум настоящим солдатам.
Щеголь отвесил мне небрежный поклон. Я поклонился в ответ, после чего поединок начался.
– Меня зовут Шанлесси, сударь, – сказал он высокомерно. – И я очень тороплюсь. Свидание. Надеюсь, вы понимаете. Не будем терять времени.
– Меня зовут Портос, – ответил я столь же высокомерно. – Я тоже тороплюсь и, по удивительному совпадению, тоже на свидание. Прошу вас, господин Шанлесси, я жду вашей атаки.
Противник был несколько старше меня по возрасту, и, как вскоре выяснилось, немного опытнее. Моя собственная молодость и провинциальный наряд, видимо, ввели его в заблуждение, но физическую силу противника он оценил сразу же и потому на первых порах вел себя осторожно. Некоторое время он танцующим шагом кружил вокруг меня, держа шпагу направленной мне в грудь и изредка делая ложные выпады. Затем, решив, что усыпил мою бдительность кажущейся пассивностью, щеголь набросился на меня с такой силой, что я с трудом парировал удары, сыпавшиеся с невероятной скоростью. Он атаковал легко и энергично, я же медленно отступал к глухой стене, выходившей на пустырь с северной стороны.
Заметив, что я отступаю, он усилил натиск. К счастью, я вспомнил совет мэтра Паре: «Если вам трудно защищаться – нападайте!» Улучив момент, я с силой отбил шпагу противника вверх и тут же сам атаковал его, заставив перейти от нападения к обороне. Несколько минут мы фехтовали, словно прилежные ученики на уроке. Вскоре мы поменялись местами. Теперь уже я вынудил его отступать к стене. Его действия становились все менее уверенными. В конце концов, он совершил ошибку, слишком энергично отреагировав на ложный выпад. Круговым движением отбив его шпагу, я отправил ее в правое верхнее положение. Несколько мгновений Шанлесси был совершенно открыт, и этого хватило, чтобы моя шпага вошла в его грудь. Какое-то время он изумленно смотрел на меня. Затем глаза его закатились. Я выдернул шпагу, и господин де Шанлесси медленно осел на землю.
Дуэль наша была окончена, я с гордостью посмотрел на секундантов. Похоже, гвардейцы не ожидали такого исхода. Они переглянулись, и вдруг один из них, шагнув ко мне, потребовал:
– Сдайте шпагу.
Я опешил.
– Сдайте шпагу! – повторил он, повысив голос. – Вы арестованы за нарушение эдикта, запрещающего дуэли!
При этом он обнажил свое оружие, и товарищ его сделал то же самое. Я приготовился к новой стычке, которая – я это понимал – была бы серьезнее только что окончившейся. И не только тем, что противников было двое. Внешне все обстояло так, что я отказался подчиниться приказу гвардейцев, находившихся при исполнении служебных обязанностей – я уже знал, что за исполнением эдиктов первого министра официально надзирали его телохранители. Но подчиниться – значило, во-первых, признать себя зачинщиком ссоры, а, во-вторых, в эдиктах говорилось о суровых наказаниях нарушителям – вплоть до отсечения головы. В случае признания меня виновным, мне не к кому было бы обратиться за помощью. Так уж лучше пасть здесь, со шпагой в руках, чем под топором палача.
Но прежде, чем гвардейцы атаковали меня, о себе заявил еще один участник события. Знакомый голос вдруг произнес:
– Одну минуту, господа!
Гвардейцы были удивлены не меньше моего. Шпаги опустились, хотя и не вернулись в ножны. Между тем из-за большого дуба, чьи корни взломали старую стену монастыря, неторопливо вышел обладатель странного имени «Атос». Подойдя к нам, он встал рядом со мной, положил руку мне на плечо и сказал, обращаясь к мушкетерам кардинала:
– Вы собираетесь арестовать этого господина? Но ведь не он был зачинщиком ссоры, а его противник, господин де Шанлесси, – мушкетер кивнул в сторону раненного, который в этот момент пошевелился и издал слабый стон. – Если не ошибаюсь, родственник господина Кавуа, вашего командира? И как же вы объясните ему маленькое происшествие, невольным свидетелем которого стали мы трое? – говоря все это совершенно спокойным голосом, Атос, тем не менее, демонстративно взялся за рукоять шпаги. Меня же более всего поразило то, что недавний мой знакомец выглядел и говорил так, словно это не он совсем недавно опустошил добрую дюжину анжуйского.
– Вас сюда никто звал, господин мушкетер! – заносчиво заметил один из гвардейцев. – И почему вы считаете, что этот господин не был зачинщиком?
Атос объяснил, все с тем же невозмутимым видом:
– Мое имя Атос, господа, а господин Портос – мой добрый знакомый. И все произошло почти сразу же после того, как мы с ним расстались. Шанлесси затеял ссору перед окнами моего дома – я живу на улице Феру. Привлеченный громкими голосами, я выглянул в окно и стал свидетелем происшедшего. Я обратил внимание на то, что при ссоре присутствовали два гвардейца из роты его высокопреосвященства. Кстати, вы случайно не знаете, кто именно это был?
Обладатели красных плащей нерешительно переминались с ноги на ногу. Они уже понимали, что арестовать меня просто так не удастся; серьезное же столкновение с двумя противниками их не привлекало. При имени моего нечаянного заступника заносчивость мигом слетела с обоих – видимо, в отличие от меня, они его хорошо знали.
– Господа, – сказал Атос примирительно, – не будем портить друг другу прекрасный день. Вы позаботитесь о своем приятеле – его необходимо перевязать как можно скорее, – мы же с моим товарищем отправимся по своим делам. А все, что здесь произошло, будем считать дружеским состязанием, которое, к несчастью, закончилось не очень удачно. Ведь так все и произошло, разве нет? – повернулся ко мне, и я с готовностью кивнул.
– Да, – пробормотал один из гвардейцев, – но что скажет Шанлесси, когда придет в себя? И что скажет Кавуа, узнав, что его родственника отправил в постель какой-то провинциал?
Атос пожал плечами.
– Во всяком случае, не будет взыскивать с тех, кто позволил его родственнику ввязаться в ссору с тем самым провинциалом, вместо того, чтобы предотвратить поединок, – небрежно заметил он. – И наверняка поблагодарит за заботу о здоровье Шанлесси. Напоминаю – раненый нуждается в хорошей перевязке и нескольких днях покоя. Последуйте доброму совету и, действительно, позаботьтесь о нем. Завтра я приглашен к герцогу де Ла Тремулю на обед. Там наверняка будет и господин де Кавуа. Если хотите, я
