угловым нарам, взял в руки лежавшую там тетрадку. С рассеянным видом пробежал записи. – Как трудно быть человеком в наше время… – негромко произнес он.
– Думаю, человеком быть трудно в любое время, – заметил мой друг. – В этом смысле наше время отличается от остальных только большей концентрацией зла – и в душах, и в мире вообще.
– Да, вы правы, – рабби тяжело вздохнул. – Концентрацией зла. Это вы очень точно сказали, реб Шимон… – он помолчал немного. – Рабби Ицхак Луриа, Ари а-Кадош, да будет благословенна его память, учил, что искры Божественного света рассеяны повсюду и что каждую из этих искр окружают силы зла, именуемые клипот. Когда-то, еще на заре творения, произошла надмирная катастрофа, которую мы называем «швират а-келим» – «сокрушение сосудов». Сосуды – каналы, по которым должен был распространяться Божественный свет, не выдержали его полноты, разбились. Тогда-то и рассыпались искры по тьме нижних миров, а остатки сосудов стали тем злом, которое удерживает частицы света и не дает им соединиться и вернуться к Творцу, в первоначальное состояние… Разумеется, реб Шимон, это всего лишь жалкая попытка на человеческом языке выразить явления сверхчеловеческие, для описания которых нет в нашем языке средств… А голус, рассеяние народа Израилева – это было лишь отражение в нижнем мире той катастрофы, которая произошла в высшем. Но не только происходящее в высших мирах отражается в земной жизни. Все, что случается здесь, точно так же влияет на происходящее там, – он указал пальцем вверх. – Когда окончится рассеяние, когда соберутся в Святой Земле все изгнанники, явится Мессия. Но придет он лишь тогда, когда ни одной частицы Божественного света, ни одной искры не останется в плену клипот. И его конечной целью будет завершение процесса «тиккун», процесса исправления и возвращения всей вселенной к первозданной гармонии... – раввин окинул нас долгим взглядом расширенных светлых глаз, дважды моргнул. На лице его появилось выражение смущения. – Простите, господа, я увлекся… – пробормотал он и поднялся со своего ящика.
– Нет-нет, рабби, это очень интересно, – поспешил его успокоить Холберг. – Очень интересно… Вы, значит, полагаете, что рассеяние евреев, изгнание – явление временное?
Рабби опустил голову и заложил руки за спину.
– Да, – сказал он. – Я часто рассказываю своим ученикам об одном суждении Маарала Пражского[4] да будет благословенна память его. Он был человеком весьма сведущим не только в Писании и Законе, но и в светских науках – математике, астрологии, астрономии. И часто, толкуя то или иное духовное понятие, прибегал к аналогиям из этих, казалось бы, вполне материальных наук. Так вот, в «Нецах Исраэль», рассуждая о голусе, о рассеянии евреев, он пишет следующее. В механике существует понятие устойчивого и неустойчивого равновесия. Устойчивое равновесие – например, состояние, в котором свинцовый шарик лежит в глубокой чашке, на донышке. Вы можете его сдвинуть, но он вернется в начальное положение. Но переверните чашку и положите тот же шарик на самый верх образовавшегося купола. Вы получите состояние неустойчивого равновесия: толкнув шарик, вы заставите его скатиться вниз. Назад он уже не вернется самостоятельно. Я полагаю устойчивое равновесие естественным состоянием, а неустойчивое – противоестественным. Естественный порядок вещей долговечен, а противоестественный всегда ограничен коротким промежутком времени... – он сделал небольшую паузу, окинул задумчивым взглядом сначала меня, затем Шимона Холберга. – Как вы полагаете, реб Шимон, можно ли рассматривать не физические, а общественные явления в аналогии?
– Думаю, да, – ответил г-н Холберг, явно заинтересовавшийся рассуждениями раввина. – Во всяком случае, есть достаточно много примеров того, что явления, происходящие в природе, имеют свои аналоги в человеческом обществе.
– Очень хорошо, – реб Шейнерзон удовлетворенно кивнул. – В таком случае вполне разумно будет предположить, что и в жизни человеческого общества естественный порядок вещей долговечен, а противоестественный – нет... – заложив руки за спину, он прошелся по узкой комнате-пеналу. – В изгнании – голусе – содержится тройное нарушение естественного порядка вещей. Первое: народ не может быть насильственно отделен от собственной земли. Это противоестественно. Все народы – дети Адама, и значит, не должен один народ находиться в подчинении у других. Это противоестественно. Не может один народ жить рассеянно среди других народов. Это противоестественно. Коль скоро противоестественное состояние всегда ограниченно относительно коротким промежутком времени, то и голус, будучи тройным нарушением естественного порядка вещей, непременно закончится... – рабби немного подумал и добавил, печально разводя руками: – Конечно, этот промежуток времени короток по сравнению с жизнью народа, но не с жизнью отдельного человека. Потому он и кажется нам вечностью… И все-таки мои ученики часто спрашивают: как Бог допустил то, что происходит сейчас? Как Бог – если он любит свой народ – допустил его до такого существования? Почему Он, воплощенное милосердие, не вмешался?
– Я и сам задаю себе такие же вопросы, – признался г-н Холберг. – Правда, мне проще. Я не верю в Бога. Во всяком случае, в течение последних нескольких лет понял, что не могу в него верить. Как он может наблюдать за всем происходящим – и не вмешиваться? Одно из двух – либо Его нет, либо… – он пожал плечами. – Да нет, без всякого «либо». Значит, Его нет.
Рабби снова сел на нары, помолчал немного, словно обдумывая сказанное Холбергом.
– Когда Всевышний проявляет свою власть над миром, история молчит, – сказал он негромко. – Чудо – оно вне истории. Вы говорите – почему Бог не вмешивается? Я не знаю, реб Шимон, почему. Я даже не знаю, не вмешивается ли. Может быть, мы просто не чувствуем этого – до поры до времени. Как не чувствовали поколения жившие до нас. Так часто пытались враги уничтожить народ Израилев. Но он существует по сей день. Это и есть вмешательство Творца в историю… Недавно я рассказывал своим ученикам о том, насколько Бог любит свое творение. Он даровал человеку высшее проявление Своей любви. Он даровал человеку свободу выбора. «Вот, – словно бы говорит Творец, – Я мог бы создать тебя таким, что зло не появилось бы никогда в твоей душе. Но Я не сделал этого, ибо что значила бы Моя любовь?» – реб Аврум-Гирш замолчал, несколько раз погладил дрожащей рукой лежавшую на коленях тетрадь. – Сначала Бог намеревался построить мир на принципах строгой справедливости – так говорили наши мудрецы, да будет благословенна их память. Но в мире справедливости не было бы места Божественному милосердию. И он сотворил мир, соединив справедливость с милосердием. А ведь именно милость Бога дает людям силы восставать против Него. Мир, построенный на Божьей справедливости, не смог бы выдержать Божьего гнева, мир, построенный на Божьем милосердии, погиб бы из-за человеческой гордыни. Поэтому есть суд и есть Судья. Но суд бесконечно откладывается благодаря Божьему милосердию и долготерпению.
– И вы полагаете, – сказал г-н Холберг, – что Божье милосердие оправдывает Его же молчание сегодня? Странное оправдание, – он повернулся ко мне. – Вы так не думаете, Вайсфельд?
Лицо раввина приобрело строгое выражение.
– По-вашему, Бог должен был вмешаться? – сказал он. – Да, наверное. Весь вопрос – когда? Когда это вмешательство могло бы предотвратить сегодняшнюю трагедию? Когда должен был вмешаться Творец, чтобы спасти Свой народ от преследования и истребления? Может быть, он должен был помешать вторжению немцев в Польшу? Или предотвратить победу Гитлера на выборах? Или даже вообще помешать рождению этого злодея? – рабби покачал головой. – Вас ведь, господин Холберг, и вас, доктор Вайсфельд, поражает не само злодеяние, а его масштаб, разве не так? Сейчас страдает целый народ, и вы восклицаете: «Где же Ты, Господи?» Но для Творца нет разницы – страдает ли миллион или один невинный человек. А разве была на протяжении всей истории человеческой хотя бы одна минута, чтобы где-нибудь не страдал невинный? И значит, чтобы предотвратить появление страдания в мире, Он вообще не должен был сотворить человека таким, каким сотворил. Он творил человека с любовью к нему, а высшая форма Божественной любви – дарование свободы выбора. Человек с самого начала выбрал неверный путь – но это был свободный выбор, а не навязанный человеку высшей силой. Может быть, действительно, этот мир следовало бы разрушить, а вместо него сотворить другой? – он пожал плечами. – Не знаю. И никто не знает. Разве есть сегодня человек, готовый подсказать Богу правильный путь? И нужна ли Творцу такая подсказка?.. Знаете, что я вам скажу, высокоученый доктор Вайсфельд, уважаемый реб Иона? Думается мне, доктор, кажется мне, господин замечательный сыщик Холберг, реб Шимон, не верящий в Бога, что Он ждет от нас сегодня только одного.
– Чего же? – спросил я.
Рабби поднялся с нар, аккуратно спрятал тетрадку под подушку и только после этого ответил:
– Чтобы мы Его простили…
