Розовски положил трубку и вышел в приемную.
– Алекс, – сказал он великодушно. – Можешь не спешить. Я сам завезу папку в «Байт ле-Ам». Только дай ключи от машины.
– Тебе звонил Давид Гофман, – сообщил Маркин, отдавая ключи. – Только что, по второму телефону. По-моему, у него что-то случилось.
– Да? – Натаниэль озадаченно посмотрел на помощника. – Что именно?
– То ли несчастный случай в лаборатории, то ли еще что-то в этом роде. Похоже, есть пострадавшие.
Розовски нахмурился.
– Ч-черт… Я всегда полагал, что он занимается безобидными вещами. Скажи на милость, какие несчастные случаи могут иметь место при изучении древних рукописей?
– Понятия не имею. Разве что инфаркт от скуки. По-моему, скучнее работы архивариуса может быть только…
– Работа частного сыщика, – закончил Розовски. – И не какого-нибудь, а израильского. Вон, посмотри кино про американцев. Жизнь кипит! Они убивают направо и налево, их убивают. Одних машин за неполных два часа разбивают вдребезги на хороший миллион. А у нас… – О-хо-хо… – он тоскливо вздохнул. – Неужели и для старого друга я отныне не более, чем полицейская ищейка?
– Экс-полицейская.
– Все равно.
– Может там, действительно, что серьезное, а? – спросил Алекс после деликатной паузы. – По нашей части? Все-таки, профессор Гофман серьезный человек.
Розовски хмуро ответил:
– В девяносто девяти процентах случаях люди страдают по естественным, некриминальным причинам. Но окружающие зачастую абсолютно уверены, что непременно присутствует чей-то злой умысел. Эта уверенность нисколько не зависит от уровня интеллекта и профессии подобных людей. Одна моя клиентка пребывала в твердой уверенности, что ее мужа отравила медсестра в больнице. Дама, между прочим, с двумя дипломами. Правда, с другой стороны, кроме этих девяносто девяти процентов существует и тот один, которым занимается полиция.
– И мы.
– Именно… Значит, ничего более конкретного не сказал?
– Не сказал. Просил, чтобы ты позвонил, как только освободишься. Так, может быть, я отвезу документы?
– Не надо, позвоню из машины. Ты заканчивай отчеты. Пока!
3
Адвокат Грузенберг, вопреки фантазиям Розовски, оказался молодым, спортивного сложения парнем, почти одного роста с Натаниэлем. Правда, сшитый явно на заказ у дорогого портного костюм и строгой расцветки галстук существенно отличались от вылинявшей футболки и джинсов детектива, не говоря уже о модных туфлях адвоката.
Рукопожатие тоже оказалось под стать внешности – энергичным и коротким.
– Кофе, чай, кола? – спросил Грузенберг, предложив посетителю кресло и сев напротив.
– Ни то, ни другое, ни третье, – Натаниэль улыбнулся. – Спасибо.
– В таком случае, – адвокат развел руками, – слушаю вас.
– Прежде всего, давайте внесем ясность, – сказал Натаниэль. – Я – не полицейский. Я – бывший полицейский. Сейчас – частный детектив. Работаю на компанию «Байт ле-Ам». И у вас есть полное право выставить меня отсюда, не вступая ни в какие объяснения.
И снова Грузенберг удивил детектива. Он некоторое время молча смотрел на Розовски ничего не выражающим взглядом, потом засмеялся.
– Я знаю, – сказал он. – После вашего звонка, я связался с полицией. Там мне сообщили, что офицера по фамилии Розовски у них нет. Был, но уже четыре года, как уволился.
– Ага, – Натаниэль облегченно вздохнул и тоже рассмеялся. Адвокат явно вызывал у него симпатию. – Значит, как я понимаю, выставлять меня вы не собираетесь?
– Пока. Пока – не собираюсь. Несмотря на то, что вы, фактически, являетесь моим противником. Вы же хотите помочь страховой компании не оплачивать страховой полис моего клиента. Верно?
– Покойного, – поправил Натаниэль.
– Это не имеет значения в данном случае, – возразил адвокат. – У покойного есть наследники. Да и полис, к слову, подлежит оплате именно в случае прибавления к фамилии столь прискорбного эпитета.
– Да, верно. Что касается моей помощи… – Натаниэль покачал головой. – Я не собираюсь ничего подтасовывать. Мое дело – провести следствие. И выявить – если удастся – преступника. А дело «Байт ле- Ам»… что ж, это, в конце концов, их дело. Мне, в общем-то, наплевать на истинные причины, побудившие их к самостоятельному расследованию. Но они платили – и я работал.
– Да-да… – с некоторым сомнением в голосе произнес адвокат. – Не хочу вас ни в коем случае подозревать в попытке подтасовать факты. Но ведь полиция уже ведет расследование. Неужели вы располагаете большими возможностями?
– Нет, я бы не рискнул утверждать такое, – ответил Розовски. – Возможности мои, конечно же, более ограничены, чем у полиции.
– Вот видите, – вставил адвокат. – Следовательно…
– Минутку! – Натаниэль поднял руку. – Возможности меньше, но они – иные, понимаете? У меня больше работы с русскими, чем у полиции. И потом: у них много дел. Поверьте, я ведь сам был, в свое время, офицером полиции. Инспектор одновременно ведет несколько дел, разной степени сложности. Немудрено при этом что-то упустить, чего-то не заметить, – он едва не покраснел при этих словах. «Уж кто бы говорил…»
Цви Грузенберг немного подумал.
– Возможно, вы правы, – сказал он. Сомнение в его голосе, впрочем, не исчезло. – Во всяком случае, я тоже нисколько не против параллельного расследования. Кстати, как вы сами относились к частным детективам в бытность свою полицейским? – с любопытством спросил адвокат.
– Плохо, – смеясь, ответил Розовски. – Очень плохо. Вы даже не представляете, насколько плохо. Они все время путались у меня под ногами. Хуже, чем к частным детективам, я, пожалуй, относился только к репортерам. Но, в то же время, они вынуждали меня работать без ошибок, – он немного подумал и пояснил. – Я имею в виду и репортеров, и частных сыщиков. Конечно, ошибки все равно были… Я, собственно, заехал к вам по дороге в компанию. Еду сдавать дела, – и он показал адвокату папку, которую держал в руках.
Адвокат развел руками.
– В таком случае, я просто ничего не понимаю, – признался он. – Вы не полицейский. В данном случае, вы и не частный детектив, нанятый компанией. Вы просто…
– Любознательный человек, – подсказал Розовски. – У меня чрезвычайно развито любопытство, можно даже сказать, болезненное любопытство. Я могу лопнуть, если не узнаю то, что хочу узнать. Это произойдет на ваших глазах, в вашем кабинете. И память о кошмарном зрелище будет вас преследовать всю жизнь.
Цви Грузенберг снова рассмеялся.
– Знаете, а вы мне нравитесь, Натаниэль.
– Вы мне тоже, Цвика, – вполне искренне сказал Розовски. – Честное слово, я просто хочу прояснить кое-какие моменты. Не для следствия. Для себя. Понимаете – профессиональная этика.
– Понимаю, – сказал адвокат. – Иногда, после слушаний дела, мне тоже хочется еще раз повторить все сначала. Просто для себя. Что бы вы хотели от меня услышать?
– Расскажите мне о своем клиенте.
– Что именно?
– Все, что сочтете нужным. Все, что казалось вам интересным в этом человеке. Он ведь казался вам интересным человеком, верно?
– Верно. Был врачом. Вдруг, приехав к нам, проявил себя недюжинным коммерсантом. Хорошо
