– Я с ними не вожусь. Я работаю. И получаю от них деньги.
– Деньги? Ты хочешь сказать – гроши.
– Гроши, – соглашался Розовски. – Но живем мы только на них.
– Мы живем на мою компенсацию от немцев! И на мою пенсию.
– Если я справлюсь с новым делом, – сказал Розовски, – мы неплохо заработаем.
– Ты говоришь это в сотый раз. Ты говоришь это с того дня, как ушел из полиции. Почему у тебя все не как у людей, Натан?
Розовски промычал что-то неопределенное.
Бесконечная дискуссия была прервана звонком в дверь.
– Извини, мама, ко мне пришли, – быстро сказал он. – Потом перезвоню.
Он положил трубку и открыл дверь:
– Ронен? Что случилось?
Инспектор Алон выглядел несколько озабоченным.
– Может быть, позволишь войти?
– Конечно, входи, – Розовски отступил на шаг. – Входи, рад, что ты пришел.
– Я не уверен, – сказал инспектор.
– В чем?
– В том, что ты рад, – он вошел в салон, осмотрелся. – Ты один?
– Один, а что?
– Нет, ничего, – инспектор подошел к креслу, сел. Розовски сел напротив.
Алон молчал, глядя на Натаниэля со странным выражением.
– Ну? – нетерпеливо сказал Розовски. – Что случилось?
Ронен раскрыл папку, которую держал в руках, и положил на журнальный столик ксерокопию какого-то документа.
– Что у тебя есть на этого типа? – спросил он. Розовски заметил, что инспектор не говорит «Шмуэль Бройдер».
– Почти ничего. Кроме показаний Габи. Есть, конечно, общие подозрения. Но я сейчас не смог бы их сформулировать. Лучше ты скажи – что ответили из Москвы.
Инспектор протянул ему письмо.
– Я получил это сегодня. Читай.
Натаниэль прочел:
«На ваш запрос сообщаем, что человек портрет которого вы прислали, Александр Ведерников, разыскивается органами МВД России, как опасный преступник. В марте 1990 года он с женой выехал по туристической визе в Израиль, но назад в Россию не возвращался. После запроса консульства, Управление полиции округа Яркон в Тель-Авиве сообщило, что Ведерников и его жена погибли в автокатастрофе 14 июля 1990 года.»
– Они передали нам кое-какие подробности биографии господина Ведерникова, – добавил инспектор после того, как Натаниэль дочитал текст. Этот молодчик – достаточно неприятная фигура.
– А точнее?
– Он подозревается в совершении тяжких преступлений, в том числе, нескольких убийств. Правда, все преступления совершены не на территории Израиля. И, кроме того, почти доказана его причастность к серии ограблений пунктов обмена валюты – в Москве и некоторых других городах, – инспектор Алон развел руками. – Прямо, как в фильмах о чикагских гангстерах 20-х годов. Дилинджер и прочие. Грабили среди бела дня, было немало жертв.
– Большие суммы? – спросил Розовски.
– Нам бы с тобой хватило на то, чтобы перестать копаться в этом дерьме, – сообщил инспектор. – Во всяком случае, речь идет о цифре с шестью нулями. Долларов, разумеется.
– Пункты обмена валюты… Надо же! – Натаниэль покачал головой. – Но ты говоришь: почти доказана причастность. Что значит: почти?
– То и значит, – ответил инспектор. – Они уверены, но прямых доказательств нет. Потому сей господин и сумел уехать.
– Деньги не найдены?
– Нет.
– А что с его смертью? Вы проверяли сведения о катастрофе?
– Странный ты человек, Натан, – инспектор Алон покачал головой. – У тебя, после увольнения, весьма своеобразное представление о нашей работе… Конечно, проверяли. Машина в лепешку, личности устанавливались по документам.
– Бедный Шмулик, – Розовски вздохнул. – Я говорил, что он плохо кончил… – Он замолчал. Инспектор сказал после паузы:
– Как ты понимаешь, мы постарались выяснить, кто направлял Ведерникову гостевой вызов.
– И кто же?
– Яновская. Белла Яновская. Теперь у меня появилось очень большое желание задать этой даме несколько вопросов. Не сейчас, конечно, а через пару дней, когда она прилетит из Москвы. Что скажешь?
Розовски, казалось, не услышал ответа. Он уставился в одну точку и меланхолично разминал пальцами незажженную сигарету. Табак сыпался на темную полированную поверхность стола.
– У тебя нет зажигалки? – спросил инспектор.
– Что? – словно очнувшись, Натаниэль посмотрел на полупустую сигарету и на засыпанный табаком стол. – Нет, спасибо, просто не хочется курить, – он отложил сигарету в сторону.
– Ну, слава Богу, – Ронен усмехнулся. – А то на тебя словно столбняк какой-то напал.
Натаниэль засмеялся.
– Все в порядке, дружище. Я просто задумался. Ты спросил меня о чем-то?
– Я сказал, что хочу задать Белле Яновской несколько вопросов.
– Задавай, – произнес Розовски безразлично. – Прямо в аэропорту, – он протянул руку и взял документы, привезенные инспектором. – Что это за список?
– Где? – Алон привстал, заглянул в лист. – А… список банков, пострадавших от грабителей. Вернее, список их обменных пунктов в разных городах.
– Ясно… – Розовски пролистал остальное. – Это копии? Или оригиналы?
– Конечно, копии. Оригиналы в Управлении.
– Можешь оставить мне?
– Оставляй, я для тебя копировал.
10
Натаниэлю приснился совершенно идиотский сон: будто из России, очередным авиарейсом «Эль-Аль», вместе с репатриантами прилетел мессия и явился в его агентство. Мессия был как две капли воды похож на Наума Бройдера.
– Женись, – строго сказал мессия голосом Нахшона Михаэли. – Сделай своей маме чуть-чуть радости.
– Скажи ему, скажи, – заявила невесть откуда появившаяся мать. – Мама для него уже никто.
– Мама, это не так, – отвечал Натаниэль, – но на ком же мне жениться?
– Это я тебе сделаю, – ласково пообещал мессия. – Я тебе дам невесту.
И в агентстве появилась Белла Яновская, с ослепительной улыбкой и револьвером в руке.
– Он согласен? – спросила она, обращаясь к мессии.
– Куда он денется? – ответил тот. – Он же знает, что если он не женится, то евреи не построят Третий Храм. А значит, моя репатриация не имеет смысла.
– А если женюсь? – спросил Розовски. Самое интересное, что он осознавал, что это сон, причем абсолютно нелепый, но, тем не менее, участвовал в нем.
– Если женишься на Белле, я поговорю с Яшей Левиным, и он нарисует твой портрет, – торжественно сообщил Бройдер-мессия. И добавил: – Бесплатно.
На этом месте сон стал уже совсем глупым, и Натаниэлю не оставалось ничего иного, кроме как
