встречи, я смотрел на дверь и ждал, когда наконец кто-нибудь из них решится ее толкнуть, и это, наверно, продолжалось бы еще долго, если бы из кухни не пришел Грегори. Послышался его зычный голос, смех Монтера, дверь распахнулась, и я увидел толпящихся в коридоре людей. Первым вошел Грегори с огромным подносом, уставленным тарелками, а следом за ним Монтер и его ребята.
Я встал им навстречу.
— Как дела, Хмурый? — весело воскликнул Монтер. — Сидел и думал, что сегодня нас не дождешься?
— Ты угадал.
— Мы попали в дьявольскую переделку, с таким трудом выпутались…
— Думаешь, еще успеем на поезд?
— Успеем.
— С грузом все в порядке?
— Да.
— Времени осталось немного.
— Успеем, — сказал Монтер. — Поезд, на котором ты поедешь, опаздывает самое малое на полчаса.
— Откуда ты знаешь?
— Только что справлялся у дежурного…
— Полицейских много?
— Где?
— На вокзале.
— Ни одного не видел.
Я молча кивнул. Глядя на Монтера, на его смуглое лицо и темные веселые глаза, в которых теплились дружелюбные искорки, я подумал, что, несмотря на кажущуюся сухость и неприветливость, Монтер на самом деле очень добрый и сердечный человек, к тому же еще мудрый и терпеливый, как отец; я улыбнулся ему, он обнял меня за плечи и промолвил:
— Дай-ка, наконец, я поцелую твою запретную физиономию…
— Целуй, старина! Если это доставит тебе удовольствие.
Все рассмеялись. Монтер расцеловал меня в обе щеки, я ответил ему тем же, а потом, выпустив меня из объятий, он тихо сказал:
— Познакомься с ребятами, дружище…
Они стояли возле нас полукругом, их было четверо, я поздоровался с каждым за руку, но никто из нас не произнес вслух ни своего имени, ни прозвища — познакомиться в нашем понимании означало лишь внимательно посмотреть друг другу в лицо и крепко пожать руку, а после завершения операции мы снова становились совершенно чужими и при любой случайной встрече обходили друг друга стороной, ничем, даже жестом, не выдавая своего знакомства.
— Ну что ж! — произнес Грегори. — Можно садиться за стол…
Монтер бросил взгляд на покрытый чистой скатертью стол, уставленный тарелками с огромными дымящимися порциями колбасы с капустой, и удовлетворенно кивнул.
— Ты портишь мне людей, Грегори, — заметил он с улыбкой. — После такого угощения их не заставишь есть картофельный суп, верно?
Грегори кивнул головой.
— Еще немного, — сказал он. — Скоро все это кончится.
— Я тоже так думаю, — подтвердил Монтер.
Он снял шляпу, скинул пальто, бросил все это на ближайший стул и принялся разливать в рюмки водку из графина.
— Я не пью, — напомнил я. — Мне не наливай.
— Ox,
— Ничего страшного.
— А что? Может, выпьешь?
— Нет, — ответил я. — И на сей раз еще нет. — Ладно. Не буду тебя уговаривать…
— Правильно. Ты делаешь успехи, Монтер.
— Рад, что ты это заметил.
Он отодвинул графин, улыбнулся мне и взял свою рюмку. Глядя на Монтера, я вновь испытывал какое- то странное чувство, будто все это когда-то со мной уже было, будто когда-то, в очень далекие времена, я видел те же жесты, слышал те же слова от людей, чьи лица давно стерлись в моей памяти. Но вот я перевел взгляд с Монтера на сидевших за столом парней, встретился с их усталыми лицами, которые видел первый раз в жизни, и все вдруг прошло, снова я оказался в маленьком зале «Какаду», сидел на стуле лицом к двери, глядел на Монтера, его товарищей и просто ждал, пока они перекусят перед дорогой.
—
— Твое здоровье, комендант!
Они выпили по рюмке и принялись за еду. Я вытащил из кармана сигареты и закурил, оркестр за стеной играл «Гранаду» Хуана Ласоса, эта мелодия напоминала мне о чем-то очень дорогом и близком. Я закрыл глаза, чтобы сосредоточиться, и вдруг вспомнил — ведь это любимое танго Юлии. Мне оно тоже нравилось, Юлия это хорошо знала, и нередко случалось, что именно его она играла на пианино, когда я входил в дом пани Марты. Но только для нас двоих — для Юлии и для меня — «Гранада» служила сигналом приветствия и таинственным шифром, только нам двоим был понятен его смысл.
— Хмурый!
Я открыл глаза и посмотрел на Монтера.
— Слушаю.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Что-то скверно ты выглядишь.
— Я немного простужен. Но это пустяки.
— А как температура?
— Уже спала. Я принял аспирин.
Монтер кивнул.
— Ты знал Ворона? — спросил он.
— Кажется.
— Так вот, брат, его уже больше не увидишь…
— Что случилось?
— Отправили к праотцам…
— Полицаи?
Монтер отрицательно покачал головой.
— Нет, — буркнул он. — Рыцари Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии. Дорогие друзья из НСЗ.
— Когда же они его убили?
— Позавчера.
— Известно, по крайней мере, кто это сделал?
— Уже известно. Волк?
— Нет. Он этого не мог сделать, даже если бы очень хотел.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Он тоже перестал хорохориться, только намного раньше, чем Ворон, — не спеша ответил Монтер. — Честно заработал себе ящик из четырех досок и двухметровую яму, да еще лопатой по заднице от могильщика…
— Проклятие, когда же все это кончится?
Монтер нетерпеливым жестом отодвинул тарелку с едва начатой колбасой и достал сигарету.
— Не знаю, что ты имеешь в виду, — сказал он уже серьезнее. — Но если речь идет о войне, то для нас она кончится в течение ближайших недель. В скором времени мы сможем сказать, что живем в свободной
