можно сейчас разбить ампулу и проверить…
— Жалко. На какое-то время надо ее еще приберечь. Может еще пригодиться.
— Теперь уже нет.
— Ты так уверен?
— Мне, во всяком случае, она уже не понадобится.
— В самом деле?
— Да. Если хочешь, могу тебе
— Ты это серьезно?
— Вполне.
— Не хочешь же ты сказать, что намерен избавиться от нее уже сейчас?
— Ты угадал. Именно это я и намерен сделать.
— Не понимаю, — произнес Монтер неуверенно. — Ведь такая ампула чертовски помогает в работе.
— Я тоже так думал. Еще несколько часов тому назад я рассуждал точно так же. Но сейчас уже нет. Сейчас я так не думаю. Эта ампула только мешала бы мне…
— Что случилось, Хмурый?
— Ничего. Я хочу только знать.
— Что знать?
— Все. Хочу знать все и до конца…
Монтер посмотрел на меня испытующе и недоверчиво, словно раздумывал, можно ли принимать мои слова всерьез, потом пожал плечами и, не говоря ни слова, спрятал ампулу в карман, такой же, в каком я ее так долго носил — в верхний наружный карман пиджака. Повернувшись к своим товарищам, он решительно заявил:
— Ну, ребята, нам пора…
Я встал, надел пальто, тщательно обмотал шею шарфом и переложил пистолет в правый карман пальто. У меня мелькнула мысль, что все эти годы я неизменно повторяю одно и то же движение, но ведь в подобных ситуациях оружие всегда должно быть под рукой, чтобы в любой момент его можно было с толком использовать. Я был готов к путешествию, а ребята еще раз проверяли обоймы, поставили на боевой взвод пистолеты — они проделывали все с такой проникновенностью и серьезностью, что нетрудно было определить: это новички.
— Рысь! — позвал Монтер.
Один из парней обернулся, и я увидел его побледневшее лицо, стиснутые губы и потемневшие от скрытого волнения глаза.
— Проверь, свободен ли путь.
— Есть проверить.
Он вышел в коридор, оставив за собой неприкрытую дверь. Я взглянул на часы: стрелки показывали восемнадцать часов пятьдесят минут. Вскоре все должно было начаться заново, я снова находился в начале пути, который проделывал уже столько раз, снова направлялся навстречу событиям, которых в эту минуту никто из нас не мог предвидеть. Стоя напротив двери в ожидании сигнала к выступлению, я опять подумал, что все это когда-то со мной уже было, все в жизни повторяется, хотя всякий раз по-новому, а то, что уже однажды случилось, могло случиться всюду и случится еще не раз, когда от меня не останется даже следа.
Я подумал также, что, видно, так и должно быть и ничто не в состоянии изменить порядка, установленного временем, но мысли эти не принесли мне ни разочарования, ни горечи, я был спокоен и полон надежд — теперь я твердо знал, что, хотя я все еще одинок, окружен врагами и, быть может, обречен на смерть, но пока я буду защищаться и не поддамся превратностям судьбы, пока я буду бороться за сохранение своего человеческого достоинства, — жизнь моя будет иметь смысл.
Путь к зрелости
Рышард Клысь дебютировал в литературе романом «Дорога в рай» в 1960 году. Его книга выгодно отличалась от многих других дебютов той поры и как бы противостояла литературной моде. В прозе молодых возобладал тогда (к счастью, ненадолго) так называемый «малый реализм»: инфантильные, подчеркнуто приземленные персонажи, не очень понимающие, чего они хотят, чего добиваются в жизни, безвольно подчиняющиеся всякого рода жизненным неурядицам и неувязкам.
А Клысь повествовал совсем о другом. И герои его действовали и размышляли иначе. Он воспроизвел один из последних моментов минувшей войны. В Бещадских горах горстка героев из Армии Людовой своим огневым заслоном прикрывает отход большой группы еврейских женщин и детей, которую им удалось вывести из зоны фашистского оцепления и, по договоренности с советским командованием, переправить в расположение наших частей, наступающих с востока.
В неравной схватке с эсэсовцами погибают все главные герои книги. Погибают, сознательно идя на эту жертву, чтобы спасти сотни человеческих жизней…
И написана книга была крепкой, уверенной — для дебютанта — рукой. Слишком профессиональным казался авторский почерк. Это обстоятельство и заставило некоторых критиков заговорить о несамостоятельности и подражательности писателя. Трагическая страница военных лет, смертельная схватка на несколько экзотичном фоне диких Бещад показалась им всего-навсего ученическим копированием испанского романа Хемингуэя.
Конечно, не обошлось без определенных творческих влияний и подражания автора некоторым литературным образцам, в частности и Хемингуэю. Даже сама история любви сумрачно-романтического Морро, командира отряда бойцов Армии Людовой, к девушке из гетто перекликалась с некоторыми страницами романа «По ком звонит колокол».
Но незаемными были драматический накал событий, поступки и рассуждения людей, накануне своей гибели думающих о будущем, о необходимости сражаться с врагом ради завоевания свободы. Именно царство свободы, куда герои Клыся «грудью пролагают дорогу себе», и является тем раем, без которого они не мыслят и самой жизни…
«Выламывание» Клыся из общей волны тогдашних дебютов было не случайным. Он оказался старше многих дебютантов: ему в то время исполнилось 32 года. За спиной у писателя было нелегкое — в оккупации — детство и юность. Война коснулась и его своим краем: в начале 1944 года Клысь примкнул к Сопротивлению, вступил в ряды Армии Крайовой, успел побывать в застенках гестапо, откуда ему чудом удалось бежать. Конец войны застал его в Бещадах — там, где и развертывается действие его первого романа. Романа, который, несмотря на некоторую несамостоятельность отдельных «партий», явился итогом какого-то (и немалого!) жизненного опыта автора. Ведь и в послевоенные годы далеко не сразу удачно сложилась писательская судьба: были и срывы, и блуждания, и мучительные поиски себя, своего места в жизни…
Подобным же итогом авторских раздумий о времени, о предназначении человека был и следующий роман Клыся — «Какаду», снова написанный им на материале военных лег. Роман, который некоторые польские критики не без оснований считают лучшей книгой Клыся, хотя он после этого опубликовал еще несколько произведений.
В этой книге Клысь намеренно убирает всю «экзотику», которая была в первом его романе, все, что может отвлечь внимание читателя от главных событий. Здесь нет ни стрельбы, ни погони. Перед нами будничный день оккупации и «будничная» же поездка одного из бойцов Сопротивления по железной дороге. Он везет чемодан с оружием, чтобы передать его дальше, по цепочке. Это его работа, которую он выполняет уже три года подряд. Обычная поездка, какие были не раз и еще будут. И «обычность» ее подчеркнута всем ходом повествования, нарочитой замедленностью рассказа, повторяемостью отдельных моментов, которые уже памятны герою по прошлым поездкам. За все время путешествия ему так и не придется ни разу пустить в ход оружие, ибо до этого дело не дойдет. Но от главы к главе внутреннее
