— Мистер Вернер? — раздался голос его секретарши. — На третьей линии мистер Хенриксен.
— Привет, Билл, — сказал Вернер, сняв трубку.
— Симпатичный малыш, правда? — спросил Чавез.
Джон Конор Чавез лежал в пластмассовой люльке и мирно спал. Карточка с именем, вставленная в прорезь у головы ребенка, подтверждала его личность, чему в определенной степени помогало присутствие вооруженного полицейского. Еще один полицейский находится на этаже, где расположена родильная палата, а на территории больницы группа из трех солдат SAS — их труднее опознать, потому что у них обычные прически, а не военная стрижка. Конечно, это еще одно проявление человеческой ментальности — запирать ворота конюшни после того, как украли лошадь, но Чавез не возражал против того, чтобы здесь находились люди, охраняющие его жену и сына.
— Большинство из них действительно симпатичные, — согласился Кларк, вспоминая, какими были Пэтси и Мэгги в этом возрасте, — как ему казалось, только вчера. Подобно большинству родителей, Джон всегда думал о своих детях как о младенцах, не в состоянии забыть о том, как он держал их на руках в родильном отделении. И вот теперь, снова он купался в теплом сиянии, точно зная, как чувствует себя Динг, — гордый и немного испуганный той ответственностью, которая пришла к нему вместе с отцовством. Ну что ж, так и должно быть.
Тут прозвучал вызов его бипера. Джон заворчал и снял бипер с пояса. Номер Билла Тауни. Он достал из кармана сотовый телефон и набрал номер Билла. Прошло пять секунд, прежде чем шифровальные системы двух телефонов синхронизировались.
— Слушаю, Билл.
— Хорошие новости, Джон. Твое ФБР напало на след Серова. Полчаса назад я говорил с Гасом Вернером. Они узнали, что вчера Серов прилетел из Хитроу в Чикаго, затем в Нью-Йорк. На его кредитных карточках указан адрес. ФБР действует очень быстро.
Следующим этапом была проверка его водительского удостоверения, но и эта попытка оказалась неудачной. Это означало, что в бюро по регистрации автомобилей нет фотографии Серова. Агенты ФБР, проверявшие след в бюро регистрации в Олбани, были разочарованы. На следующий день еще одним шагом будет разговор с почтовыми служащими, где находился почтовый ящик русского.
— Я вижу, Дмитрий, ты поспешно вернулся обратно, — заметил Брайтлинг.
— Мне показалось, что это отличная мысль, — ответил Попов. — Проведение операции было ошибкой. Солдаты «Радуги» слишком хороши. Люди Шона сделали все, что могли. Их план произвел на меня впечатление как превосходный, но противник был слишком силен. Подготовка этих солдат поразительна, как мы уже видели раньше.
— Ну что ж, нападение все-таки потрясло их, — высказал свое мнение Брайтлинг.
— Пожалуй, — согласился Попов. И тут в кабинет вошел Хенриксен.
— Плохие новости, — объявил он.
— Почему?
— Дмитрий, ты допустил грубую ошибку, приятель.
— Неужели? Каким же это образом? — спросил русский, не скрывая насмешки.
— Я не уверен, но они знают, что в подготовке нападения на «Радугу» принимал участие русский, и ФБР ведет расследование. Они могут знать, что ты сейчас в Нью-Йорке.
— Это невозможно, — возразил Попов. — Правда, действительно, они захватили Грэди, и не исключено, что он что-то рассказал, да, он знает, что я прилетел из Америки, или догадался об этом, и ему известно мое вымышленное имя, но документы на это имя не существуют — они уничтожены.
— Может быть, но я только что говорил по телефону с Гасом Вернером и спросил его о происшествии в Герефорде, есть ли что-то, что мне нужно знать. Гас сказал мне, что они начали расследование и ищут русское имя, что у них есть основания подозревать, что он живет в Америке и у него был контакт с ИРА. Это означает, что им известно имя, Дмитрий, и они будут отслеживать людей по спискам пассажиров авиалайнеров. Ты недооцениваешь ФБР, приятель, — предостерег Хенриксен.
— Я не недооцениваю ФБР, — ответил Попов. Он был немного обеспокоен. Но только немного. Будет совсем непросто проверить каждый трансатлантический рейс, даже в век компьютеров. Он также принял решение, что его новые фальшивые документы будут выданы на имя Джонса, Брауна или Джонсона, а не на имя покрытого позором бывшего председателя КГБ пятидесятых годов. Вымышленное имя Серов на фальшивых документах было шуткой с его стороны. Теперь он был вынужден признать, что шутка оказалась неудачной. Следующее имя будет Джозеф Эндрю Браун, решил Дмитрий Аркадьевич Попов, сидя в кабинете на верхнем этаже небоскреба.
— В этом есть какая-нибудь опасность для нас? — спросил Брайтлинг.
— Только в том случае, если найдут нашего друга здесь, — ответил Хенриксен.
Брайтлинг кивнул, и у него в голове промелькнула мысль.
— Дмитрий, ты когда-нибудь был в Канзасе?
— Здравствуйте, мистер Маклин, — сказал Том Салливэн.
— О, привет. Вы снова хотите поговорить со мной?
— Да, если вы не возражаете, — сказал ему Фрэнк Чатэм.
— О'кей, заходите, — сказал Маклин, широко распахивая дверь, входя в гостиную и все время заставляя себя не волноваться. Он сел и приглушил звук телевизора. — Итак, что вы хотите знать?
— Вы не вспомнили кого-нибудь еще, кто мог иметь близкие отношения с Мэри Баннистер? — Агенты увидели, что Маклин нахмурился, затем покачал головой:
— Не помню никого, чье имя я мог бы назвать. Я хочу сказать, что это бар для одиночек, люди знакомятся и разговаривают, становятся друзьями и все такое. — Он подумал пару секунд. — Разве что один парень, но я не знаю его имени...
Высокий, примерно моего возраста, песочные волосы, крупный парень, словно он занимается бодибилдингом, но я не знаю его имени, извините. Мэри танцевала с ним, они выпивали, по-моему, но кроме этого... видите ли, в баре полумрак, много людей...
— И вы проводили ее домой только один раз?
— Боюсь, только один. Мы говорили и шутили, но, наверно, так и не понравились друг другу. Я ни разу не хотел войти с ней в более близкие отношения, вы понимаете, что я имею в виду? Да, верно, я проводил ее домой, но даже не вошел в здание, не поцеловал ее, расставаясь, мы просто пожали руки. — Он заметил, что Чатэм записывает. Это похоже на то, что он говорил им раньше? Вроде похоже, но трудно вспомнить, когда у тебя в гостиной сидят два федеральных агента. Самое плохое заключалось в том, что он почти не помнил, о чем говорил в тот раз. Он выбрал ее, погрузил в машину, но это все. Он не имел представления, где она сейчас, хотя подозревал, что она, скорее всего, мертва. Маклин знал, в чем заключается эта часть Проекта, это делало его виновным в похищении девушки, и было несомненным его соучастие в убийстве. Это были вещи, о которых он ни при каких обстоятельствах не собирался рассказывать этим двум агентам ФБР. В штате Нью-Йорк существовал теперь закон о смертной казни, и, насколько он знал, такой же закон принят федеральным правительством. Он машинально облизнул губы и вытер потные руки о слаксы, потом откинулся на спинку дивана. Затем он встал и повернулся в сторону кухни. — Принести вам что-нибудь, парни?
— Нет, спасибо, но вы делайте, что вам нравится, — сказал Салливэн. Он увидел что-то, чего не заметил при первой беседе. Напряжение. Было это обычным при разговоре с агентами ФБР, или этот парень пытается скрыть что-то? Они наблюдали за тем, как Маклин налил себе коктейль и вернулся в гостиную.
— Как вы опишете Мэри Баннистер? — спросил Салливэн.
— Она привлекательная, но я не назвал бы ее красивой. Приличная девушка, умеет держать себя, приятная, я бы сказал. У нее есть чувство юмора, готова посмеяться. Девушка издалека, в большом городе в первый раз, — я хочу сказать, просто девушка, понимаете?
