Staatspolizei перебросила сюда уже тридцать полицейских, и они образовали надежный периметр вокруг «шлосса». Его нарушал только один четырехколесный бронетранспортер, спрятанный среди деревьев. Полицейские остановили и завернули обратно фургон с почтой, прибывшей за ночь, но других автомобилей, пробовавших въехать на территорию, окружающую «шлосс», не было. Для столь богатого человека, как Остерманн, он действительно вел тихую и непритязательную жизнь, подумал капитан. Он ожидал увидеть целый кортеж автомобилей.
— Ганс?
— Да, Петра?
— До сих пор никто не звонил. Мы находимся здесь уже долго, но телефоны молчат.
— Почти всю работу мы делаем на компьютерах, — пояснил Остерманн, который тоже заметил это необычное явление. Успел ли Герхардт послать сигнал тревоги? И если успел, принесет ли это пользу? Он не мог знать этого. Остерманн часто шутил, с какой беспощадной конкуренцией связана его профессия, что каждый шаг чреват опасностью, потому что конкуренты попытаются ограбить его, стоит дать им такую возможность.
Однако еще ни один из них не угрожал ни его жизни, ни жизни его служащих. Остерманн задействовал последние, еще оставшиеся при нем аналитические способности и понял, что это новая для него и весьма даже опасная реальность окружающего мира. Он никогда раньше не принимал подобную опасность всерьез, ничего о ней не знал и против нее не имел никакой моральной защиты. В настоящее время его единственным полезным талантом было умение читать по лицам. Никогда до этого он не встречал людей, даже отдаленно похожих на мужчину и женщину, стоявших сейчас в его кабинете. Теперь он понимал, что ему нужно бояться их больше, чем кого-либо в прошлом. Мужчина, и особенно женщина, готовы убить его без малейших угрызений совести, с таким же отсутствием эмоций, которые он испытывал, когда забирал миллион долларов в государственных облигациях США. Разве они не знали, сколько стоит его жизнь? Разве не знали, что...
Нет, понял Эрвин Остерманн, они не знали. Не знали и не желали знать. Но хуже всего то, что они считают, будто им известна некая тайная истина, и ему будет очень трудно разубедить их.
Затем наконец зазвонил телефон. Женщина жестом приказала ему ответить.
— Hier ist Ostermann, — сказал он, подняв трубку. Мужчина, стоящий рядом, поступил так же с отводной трубкой.
— Герр Остерманн, я капитан Вильгельм Альтмарк из Staatspolizei. Насколько я понимаю, сейчас у вас гости.
— Совершенно верно, капитан, — ответил Остерманн.
— Я хотел бы поговорить с ними. — Остерманн просто посмотрел на Ганса Фюрхтнера.
— Вы не очень-то спешили, Альтмарк, — сказал Ганс. — Скажите, как вы узнали о нас?
— Я не буду расспрашивать вас о ваших секретах, если вы не будете расспрашивать меня о моих, — спокойно ответил капитан. — Мне хотелось бы знать, кто вы и что вам нужно?
— Я командир Вольфганг, Фракция Красных Рабочих.
— И что вы хотите?
— Мы требуем освобождения наших товарищей из различных тюрем и транспорт для проезда в международный аэропорт Швехат. Нам понадобится авиалайнер с дальностью полета не менее пяти тысяч километров и интернациональным экипажем для рейса к месту назначения, которое мы сообщим, после того как поднимемся на борт самолета. Если наши требования не будут удовлетворены к полуночи, мы начнем убивать наших... наших гостей здесь, в «Шлосс Остерманн».
— Понятно. У вас есть список заключенных, освобождения которых вы требуете?
Ганс закрыл микрофон одной рукой, а вторую протянул к женщине.
— Петра, список.
Она подошла к Гансу и передала ему лист бумаги. Ни один из них серьезно не ожидал сотрудничества по этому вопросу, но это являлось частью игры, и нужно следовать всем ее правилам. По пути в «шлосс» они решили, что им, несомненно, придется убить одного заложника, скорее двух, прежде чем им позволят уехать в аэропорт. Мужчина, Герхардт Денглер, будет убит первым, подумал Ганс, затем одна из секретарш. Ни он, ни Петра не хотели убивать никого из домашней прислуги, поскольку те были настоящими пролетариями, а не лакеями жирных капиталистических кровососов.
— Итак, капитан Альтмарк, вот список наших товарищей...
— О'кей, — сказал Прайс, — у нас есть список людей, которых мы должны освободить по требованию наших друзей. — Он повернул экран компьютера, чтобы Чавез мог прочесть список.
— Обычные заключенные. Это говорит нам о чем-нибудь, Эдди?
Прайс покачал головой.
— Нет, по-видимому. Эти имена можно взять из газеты.
— Тогда почему они требуют их освобождения?
— Доктор Беллоу объяснил, что им хотелось продемонстрировать солидарность со своими товарищами по политической борьбе, тогда как на самом деле они социопаты, которым наплевать на всех, кроме самих себя. — Прайс пожал плечами. — При игре в крикет соблюдают правила, так и терроризм вынужден. — Тут к ним подошел капитан авиалайнера и прервал их рассуждения. Он сказал, чтобы все пассажиры поставили спинки кресел в вертикальное положение и убрали столики для подносов во время подготовки к посадке.
— Скоро наступит решающее время, Эдди.
— Это верно, Динг.
— Значит, это просто болтовня насчет солидарности? — спросил Динг, постучав по экрану.
— Скорее всего. — С этими словами Прайс отсоединил телефонную линию от своего компьютера, нажал на кнопку мышки, чтобы сберечь накопленную информацию, и закрыл крышку лэптопа. Сзади него в двенадцати рядах Нунэн сделал то же самое.
На лицах всех членов Группы-2 появилось серьезное выражение. «Бритиш Эруэйз 737» выпустил закрылки и шасси, и зашел на посадку в Вене. Авиалайнер быстро вырулил к выдвинутому подвижному коридору, и из своего иллюминатора Чавез увидел грузовик для багажа и полицейских рядом с ним, ждущих у терминала.
Это не было незаметным событием. Контролер на башне заметил прибытие авиалайнера, обратив внимание еще несколько минут назад, что рейс «Сабены», прибывающей по расписанию раньше приземления британского авиалайнера, получил совершенно ненужный приказ зайти еще на один круг. В башне появился полицейский офицер очень высокого ранга, проявляя интерес к рейсу «Бритиш Эруэйз». Затем на поле выехала еще одна, совершенно ненужная вереница багажных тележек в сопровождении двух полицейских автомобилей, рядом с подвижным коридором А-4. Что это значит? — удивился контролер. С его стороны не потребовалось особых усилий, чтобы следить за происходящим и узнать кое-что еще. У него был даже цейссовский бинокль.
Стюардесса не получила указания пропустить вперед Группу-2, но она подозревала, что с ними происходит что-то странное. Они поднялись на борт авиалайнера, хотя отсутствовали в компьютерном манифесте и были вежливее обычных пассажиров. Их появление ничем не выделялось, за исключением того, что все выглядели очень подтянутыми — как спортсмены, — прибыли одновременно, одной группой и сразу направились к своим местам необычно организованным порядком. Когда она открыла дверь в коридор, там уже стоял полицейский в форме. Он не улыбнулся и не произнес ни единого слова, увидев, что она пропускает уже стоявших пассажиров к выходу. Трое из первого класса сразу остановились у самого выхода из самолета, поговорили с полицейским, затем прошли через дверь к служебному выходу, который вел прямо на гудронную поверхность летного поля аэродрома. Поскольку девушка всерьез увлекалась триллерами и детективами, она подумала, что стоит посмотреть на дальнейшие события и увидеть, кто еще спустился по служебной лестнице. Все тринадцать пассажиров, прибывших на борт последними, оказались внизу. Стюардесса посмотрела на их лица, большинство улыбались, проходя мимо. Это были привлекательные лица, больше того — мужественные, их выражение излучало уверенность и что-то еще — нечто сдержанное и замкнутое.
— Au revoir, мадам, — с очаровательной улыбкой произнес последний пассажир, проходя мимо, с
