ревностным. Мало кто из полицейских серьёзно относился к своей религии, даже в Алабаме, и лейтенант, подобно многим, чувствовал себя виноватым.
— Пиратам дадут возможность чистосердечно признаться в совершенном ими преступлении, и приговор будет совсем другим, — сообщил ему секретарь.
— Что? — Лейтенант не занимался расследованием этого дела, но заявление секретаря означало, что все идёт наперекосяк. Кроме того, пираты содержались в той же тюрьме, где гостями были его подследственные.
Секретарь объяснил, что ему было известно, хотя известно было немного.
Что-то не так с вещественными доказательствами. Какие-то формальности не выполнены вовремя. Судья не стал подробно объяснять. Давидофф очень рассержен, но сделать ничего не может. Они пришли к выводу, что прокурору удивительно не повезло. Давидофф относится к числу хороших, честных людей. И тогда секретарь солгал детективу. Он не любил лгать, но иногда Правосудие требовало этого.
Годы, проведённые им в федеральных судах, не прошли даром. Это являлось всего лишь практическим применением того, что говорил священник:
«Господь вершит свои дела непонятными нам путями и творит при этом чудеса».
Самое забавное, однако, заключалось в том, что сказанное секретарём не было ложью.
— Преступники, убившие сержанта Брейдена, оказались связанными с пиратами.
ФБР считает, что пираты могли отдать приказ об убийстве его и его жены.
— Насколько вы уверены в этом? — спросил детектив.
— Полностью. — Секретарь суда осушил свой бокал и поставил его на стол.
— Хорошо, — ответил лейтенант. — Спасибо. Мы ничего от вас не слышали. Мы благодарны вам за то, что ваш комитет делает для детей Брейдена.
Эти слова смутили секретаря. То, что делал он для семей пожарных и полицейских, не требовало благодарности. Это был его Долг, простой и очевидный.
Вознаграждение поступит от Него — того, кто поручил ему исполнять этот Долг.
Секретарь суда покинул бар, а лейтенант детективов подошёл к столику в углу, где сидели несколько других полицейских. Скоро было достигнуто соглашение, что пираты не получат возможности — не смогут её получить — сделать признание и смягчить тем самым предписанное законом наказание. Независимо от того; является ли их дело подсудным федеральным органам или нет, они виноваты в изнасиловании и убийстве и, по-видимому, замешаны ещё в одном двойном убийстве, к которому полиция Мобиля проявляет непосредственный интерес. По улицам города уже распространился слух, что торговцев наркотиками полиция не будет арестовывать — продолжая заниматься продажей наркотиков, они рискуют жизнью. А теперь будет послано новое предупреждение. Полицейские обладали преимуществом перед федеральными чиновниками, занимавшими более высокое положение: они говорили на языке, понятном преступникам.
— Но кто, — задал вопрос один детектив, — передаст это предупреждение торговцам наркотиками?
— Почему бы не воспользоваться братьями Паттерсон? — предложил лейтенант.
— В самом деле. — Капитан задумался, а потом согласился:
— О'кей. — В общем, это решение было достигнуто с гораздо большей лёгкостью, чем судьбоносные решения правительства. К тому же осуществить его было куда проще.
Два крестьянина прибыли в Медельин перед самым закатом. К этому времени раздражение Кортеса перешло в бессилие. Теперь следовало избавиться от восьми трупов — что само по себе в Медельине не составляло проблемы, — не продвинувшись ни на шаг в решении его задачи. Сейчас он ничуть не сомневался в этом. Точно так же, как был уверен в противоположном шесть часов назад. Итак, откуда просочилась информация? Трое женщин и пятеро мужчин только что убедительно доказали, что не имеют к этому никакого отношения. Двух последних пришлось просто застрелить, потому что они находились в состоянии кататонического оцепенения, вызванного зрелищем смерти первых шести при гораздо более мучительных обстоятельствах. Обстановка в комнате напоминала скотобойню, и Кортесу казалось, что он весь залит кровью. Сколько потрачено сил — и все напрасно. Он был настолько раздражён, что не испытывал стыда.
Кортес встретился с крестьянами в другой комнате на другом этаже, предварительно вымыв руки и сменив одежду. Пришельцы выглядели испуганными, однако боялись они не Кортеса, что его крайне удивило. Через несколько минут он понял, в чём дело. Крестьяне путано и поспешно рассказали о происшедшем, однако Кортес не прерывал их, запоминая подробности. Порой детали противоречили друг другу, но в этом не было ничего необычного, потому что крестьян было двое.
Затем он начал задавать вопросы сам.
— Автоматы у них были не АК-47, — категорически заявил один из крестьян. — Я знаю звук их выстрелов. Это были другие автоматы. — Второй крестьянин пожал плечами. Он не разбирался в оружии.
— Вы кого нибудь видели?
— Нет, сеньор. Мы слышали шум и крики и убежали.
Весьма разумно с вашей стороны, заметил про себя Кортес.
— Говорите, слышали крики? На каком языке?
— То есть как это на каком? На нашем, конечно. Мы слышали, что они бежали за нами, но мы убежали. Они не смогли поймать нас. Мы же знаем горы, — объяснил тот, что разбирался в оружии.
— Значит, вы больше ничего не видели и не слышали?
— Выстрелы, взрывы, вспышки от стрельбы — вот и все.
— А место, где всё это произошло, — сколько раз вы бывали там?
— Много раз, сеньор, мы готовили там пасту.
— Много раз, — подтвердил второй крестьянин. — Мы работали там больше года.
— Вы никому не расскажете о том, что с вами произошло. И не скажете ни слова, что заходили сюда, — предупредил их Феликс.
— Но семьи...
— Вы не обмолвитесь ни единым словом, — тихо повторил Кортес. Оба крестьянина поняли, что им угрожает в случае неповиновения. — Вам выдадут крупное вознаграждение за то, что вы сделали, и семьи убитых получат компенсацию.
Кортес считал себя справедливым человеком. Эти два горца выполнили своё и получат за это. Он всё ещё не знал, откуда просочился слух о предстоящей встрече, но если ему удастся захватить одного из членов этих — чего? Банд М-19?.. Кортес почему-то сомневался в этом.
Тогда кто же виноват в рейдах?.
Неужели американцы?
Чавез знал, что смерть сержанта Рохи только укрепила их решимость. Капитан Рамирес воспринял гибель своего подчинённого тяжело, как и следует хорошему офицеру. Их новая база находилась всего в двух милях от одной из многих кофейных плантаций в этом районе и в двух милях — в противоположном направлении — от ещё одного места, где перерабатывали листья коки. Солдаты действовали по дневному распорядку — одна половина спала, другая — охраняла спящих.
Рамирес сидел один. Чавез был прав. Капитан воспринял смерть сержанта Рохи, как тяжёлый удар. Здравый смысл говорил, что ему следует отнестись к потере одного из своих солдат, как к цене за выполнение порученной ему операции. Однако чувства не всегда соответствуют здравому смыслу. Рамирес совершил ошибку, типичную для командиров боевых подразделений: он стал слишком близко соотносить себя со своими солдатами, перестал смотреть на них, как на пешки, которые приносятся в жертву в случае необходимости. Этот недостаток никак не был связан с его личной храбростью. Капитан обладал достаточным мужеством и знал, что опасность, которой он подвергает свою жизнь, является частью его профессии, и с готовностью воспринимал это. Его ошибка заключалась в непонимании того, что риск, которому подвергается жизнь его солдат, — причём он сознавал, что и это составляет часть его профессии, — неизбежно ведёт к смерти некоторых из них. Вот это он и упустил из виду. Он вёл своих солдат во время бесчисленных полевых учений, готовил их, учил, как следует выполнять обязанности, выговаривал им, когда их датчики, чувствительные к лазерным лучам, показывали, что они условно убиты. Но Роха погиб не условно, правда? И не потому, что оказался новичком, нет, сержант был опытным, отлично подготовленным профессионалом. Следовательно, говорил себе капитан, он как-то подвёл своих людей.
