Итак, нет сомнений в том, что в горах скрывалась не одна вооружённая группа. Скорее всего, три или четы-ре, судя по числу и расположению баз, подвергшихся нападению. Значит, это не М-19. У М-19 слишком мало подготовленных бойцов, чтобы предпринимать такое, — и к тому же, чтобы он не узнал об этом, напомнил себе Кортес, Картель не только подчинил себе местные партизанские группы. У него были и платные осведомители в каждой из них — именно этого не сумело добиться колумбийское правительство.
Таким образом, подумал он, по всей вероятности, в этом горном районе сейчас действуют тайные американские группы; Кто они и что собой представляют?
Похоже, это солдаты или отлично подготовленные-наёмники. Более вероятно первое. Международное сообщество наёмников уже не то, каким было раньше, — да и, по правде говоря, оно никогда не представляло серьёзной силы. Он бывал в Анголе и познакомился с африканскими солдатами, знал их достоинства и недостатки. Действия наёмников не отличались особой эффективностью, хотя сейчас это менялось, как менялось и всё остальное в мире.
Кем бы ни были эти группы, сейчас они находятся далеко — достаточно далеко, чтобы ему не беспокоиться о своей безопасности, но охоту за ними он поручит другим. Он был разведчиком и не питал иллюзий относительно собственных способностей как боевого командира. В данный момент он собирал вещественные доказательства почти как полицейский. Винтовочные и пулемётные патроны, заметил Кортес, выпущены одним заводом. Он не помнил все подробности, однако обратил внимание на то, что девятимиллиметровые гильзы имели на головках те же номера партии, что и гильзы, которые он собрал на одном из аэродромов северного побережья Колумбии. Весьма маловероятно, что это простое совпадение, подумал Кортес. Значит, те, кто следил за аэродромами, переместились теперь сюда?..
Как? Самое простое — перебраться на грузовике или автобусе, но это было бы слишком примитивно — так поступили бы боевики М-19. А вот для американцев слишком опасно. Янки воспользуются вертолётом. С какой базы? Возможно, с корабля, но скорее всего откуда-нибудь из Панамы. Кортес не слышал, чтобы вблизи побережья проводились американские морские манёвры, — значит, это большой вертолёт, способный заправляться в воздухе. На такое пойдут только американцы. И обязательно с базы в Панаме. А у Кортеса в Панаме было немало своих людей. Он уложил в карман гильзы и начал спускаться вниз. Теперь он знал, с чего начать, а при его профессиональной подготовке большего не требовалось.
Райановский VС-20А — Джеку все ещё требовалось немалое воображение, чтобы считать его своим самолётом, — взлетел с аэродрома вблизи Монса в середине дня.
Его первое официальное выступление в высшей лиге международной разведки оказалось успешным. Доклад о Советском Союзе и его деятельности в странах Восточной Европы был встречен с интересом и одобрением, и Джек с удовлетворением узнал, что руководители аналитических отделов всех без исключения спецслужб НАТО придерживаются той же точки зрения на перемены в политике их главного противника, что и он: никто не знал, что за чертовщина происходит там на самом деле. Теории аналитиков колебались между двумя крайностями: вот-вот разразится мир, и что тогда предпринять, и столь же маловероятной точкой зрения, что все это ловкий обман. Когда же дело дошло до составления официальной оценки ситуации, основывающейся на разведданных, специалисты, занимавшиеся сбором информации ещё до того, как Джек появился на свет, только качали головами и что-то бормотали себе под нос — но именно так поступал по большей части и сам Райан. Поистине хорошими новостями за истёкший год были поразительно успешные операции контрразведки в сфере проникновения в деятельность КГБ по всей Европе, и хотя ЦРУ никому не сообщило (за исключением сэра Бэзиля, который присутствовал при разработке плана), каким образом этого удалось достигнуть, престиж ЦРУ значительно возрос из-за успехов в этой области. Основная мысль, на которую часто ссылался Джек ещё во время своей инвестиционной деятельности, была достаточно очевидна: с военной точки зрения НАТО находилось в превосходном положении, лучше, чем когда-либо, а его службы безопасности добились успехов, о которых не приходилось даже мечтать. Проблема заключалась в другом: общее направление деятельности Северо-Атлантического союза становилось все более неопределённым в политическом отношении. С точки зрения Райана, такое положение выглядело благоприятным — если только политических деятелей не опьянят достигнутые успехи, что само по себе достаточно серьёзное предупреждение для кого угодно.
Таким образом, у него были все основания для хорошего настроения.
Территория Бельгии исчезала позади, похожая на весьма привлекательное лоскутное одеяло, сшитое в голландских районах Пенсильвании. По крайней мере, можно было с улыбкой думать о непосредственных проблемах НАТО.
Но самым явным доказательством хорошего настроения, царящего среди руководителей спецслужб НАТО, были разговоры на банкетах и за кофе в перерывах между пленарными заседаниями. Эти разговоры касались отнюдь не «бизнеса», как называли они свою профессиональную деятельность. Специалисты по разведывательному анализу из Германии и Италии, Англии и Норвегии, Дании и Португалии — все выражали беспокойство по поводу растущего проникновения наркотиков в их страны. Деятельность Медельинского картеля распространялась на восток, в Европу. Наркобизнес уже не довольствовался продажей своего товара только в Америке. Руководители спецслужб обратили особое внимание на убийство Эмиля Джейкобса. Не скрывая своих чувств, вслух они высказывали опасения, что международный наркотерроризм встал на совершенно новый и опасный путь, и размышляли, как о этим бороться. Французы, за спиной которых была длительная история энергичных действий, направленных на защиту своей страны, восторженно одобряли взрыв бомбы недалеко от Медельина и потому недоумевали, когда Райан удивлённо и даже не без раздражения пожимал плечами, отвечая: «У меня нет никаких сведений». Их реакция на это тоже, разумеется, была очевидной. Если бы совершили убийство французского чиновника столь же высокого ранга, к тому же получившее резонанс во всём мире, французская тайная полиция немедленно провела бы ответную операцию. В таких делах французы были на высоте. К тому же французские средства массовой информации и, что ещё более важно, французский народ поняли бы необходимость такой операции и одобрили бы её. Поэтому сотрудники французской разведки полагали, что Райан ответит на их вопрос многозначительной улыбкой, даже отрицая свою причастность к взрыву, а не озадаченным взглядом. Это резко отличалось от европейских правил игры, и потому союзники из Старого Света недоумевали. Стоит ли американцам отрицать своё участие во взрыве перед ними, причём внутри спецслужб? — спрашивали себя европейцы. Обманывать русских — это ещё есть смысл, но зачем обманывать союзников?
И уже совсем плохо, подумал Райан, когда пытаются обмануть представителя американского же правительства. Так, черт побери, что же там происходит, в Колумбии?
Находясь в трех милях от дома, Райан мог позволить себе посмотреть на происходящее бесстрастным взглядом аналитика. Возможно, из-за отсутствия разумного законодательства, направленного на борьбу с подобными преступлениями, прямые действия и имеют смысл. Противник бросает неприкрытый вызов могущественному государству — и оказывается под угрозой ответного удара с его стороны. Если мы подвергаем бомбардировке иностранное государство из-за того, что оно поддерживает действия террористов, убивших американских солдат в берлинской дискотеке, тогда почему не ликвидировать главарей враждебной организации на территории дружественной Америке страны?
Но приняты ли при этом во внимание политические последствия подобного шага?
Именно в этом загвоздка, не так ли? У Колумбии существуют свои законы. Это не Ливия, где у власти стоит опереточный диктатор, стабильность правления которого вызывает немало сомнений. Это и не Иран, где господствует жестокая теократия, управляемая человеком, являющимся наглядным свидетельством искусства геронтологов. Колумбия — страна с подлинно демократическими традициями, рискующая как своим государственным строем, так и жизнью многих у себя дома, прилагающая все усилия, чтобы защитить граждан другой страны от... самих себя?
Так чем всё-таки мы занимаемся?
Справедливость и преступление имеют иную ценность на этом уровне управления государством, не так ли? А может быть, нет? Есть ли правила, которым подчиняются все? Существуют ли законы? Перед тем, как ответить на эти вопросы, понимал Райан, он должен узнать факты. Это будет достаточно убедительно. Джек откинулся на спинку удобного кресла и посмотрел вниз, на пролив Ла-Манш, расширяющийся подобно воронке под самолётом, летящим на запад по направлению к мысу Лэндс-Энд. Там, где кончается эта одинокая каменистая коса, на которой погибло столько кораблей, открывался простор Северной Атлантики, а за ней, на далёком берегу, был дом. У Райана было семь часов, чтобы решить, какой выбрать путь после
