Каттером, посылали лишних сыновей на военно-морскую службу Однако Каттер принадлежал к числу моряков, для которых морская служба послужила средством достижения цели. Больше половины времени он провёл в Пентагоне, а это, подумал Райан, не место для настоящего моряка. Действительно, Каттер прослужил необходимое время на командных должностях — сначала на эсминце, затем на крейсере. И всякий раз он хорошо справлялся со своими обязанностями — достаточно хорошо, чтобы его заметили, а это самое главное. Карьера многих весьма талантливых офицеров заканчивалась должностью капитана первого ранга только потому, что они не привлекли внимания какого-нибудь высокопоставленного покровителя Так что же сделал Каттер, чем сумел выделиться из толпы?..
Может быть, преданно начищал до блеска дверную ручку у начальника? — подумал Джек, заканчивая доклад.
Впрочем, теперь это не имело значения. Президент обратил на него внимание, когда Каттер был в составе команды Джеффа Пелта, и после возвращения Пелта в академические круги — он занял должность профессора кафедры международных отношений Виргинского университета — Каттер перешёл на его должность так же аккуратно, как эсминец ошвартовывается у пирса. Каттер сидел за своим столом в образцово сшитом костюме и пил кофе из кружки с выгравированной на ней надписью «Белкнап», что должно было напоминать посетителям, что он когда-то командовал этим крейсером. На случай, если какой- то посетитель не заметит этого — в кабинете советника по национальной безопасности редко бывали «какие-то» посетители, — стена с левой стороны была сплошь покрыта памятными знаками с кораблей, на которых он служил, и таким количеством фотографий с автографами их владельцев, что сделала бы честь конторе агента, представляющего интересы актёров в Голливуде Морские офицеры называют такой феномен стеной под названием «Я люблю себя!», и, хотя у большинства они есть, моряки предпочитают держать их дома.
Райану не нравился Каттер. Ему не слишком нравился и Пелт, но разница между ними заключалась в том, что Пелт был почти так же умён, как и считал сам, тогда как у Каттера между собственным мнением и действительностью был немалый разрыв. Адмирал с тремя звёздами на погонах оказался на посту, где требовался ум, намного превосходящий тот, что был у него, но у адмирала не хватало здравого смысла догадаться об этом. А вот уж совсем плохо было то, что, хотя Райан тоже занимал пост специального помощника, это не был пост специального помощника президента. В результате Райану приходилось докладывать Каттеру, нравилось это ему или нет. А пока его босс находился в госпитале, подобные доклады станут частым явлением.
— Как дела у Грира? — спросил адмирал. У него был гнусавый акцент уроженца Новой Англии. Но Райан ничего против этого не имел — акцент напоминал Джеку о годах учёбы в Бостонском колледже.
— Врачи ещё не закончили обследование. — В голосе Райана звучало беспокойство. Он знал, что все указывало на рак поджелудочной железы и шансы на выздоровление практически были равны нулю. Он проверил это у Кэти и попытался было устроить своего босса в больницу Джонса Хопкинса, но Грир служил на военно-морском флоте, а потому его отправили в Бетесду. И хотя военно-морской медицинский центр в Бетесде являлся лучшим госпиталем на флоте, ему всё-таки далеко было до больницы Хопкинса.
— Вы собираетесь исполнять его обязанности? — спросил Каттер.
— Извините, адмирал, но это деликатный вопрос, — ответил за своего коллегу Боб Риттер. — В отсутствие адмирала Грира доктор Райан будет иногда представлять его.
— Если вы сумеете справляться с этим так же успешно, как с сегодняшним докладом, мы сработаемся. Жаль Грира Надеюсь, его состояние улучшится. — В голосе Каттера эмоций было не больше, чем если бы он справлялся о номере нужного дома.
У тебя по-настоящему отзывчивое сердце, правда? — подумал Райан, закрывая свой кейс. Не сомневаюсь, команда крейсера «Белкнап» души в тебе не чаяла. Но Каттеру платили не за доброту и отзывчивость. Ему платили за то, что он давал советы президенту США. А Райану требовалось информировать советника, а не испытывать к нему тёплые чувства.
Каттер был совсем не дурак, этого Райан не мог не признать. Он не был экспертом по части разведки и не мог похвастать специальными знаниями Джека, как не обладал и инстинктом Пелта в закулисных политических комбинациях, и в отличие от последнего предпочитал действовать, не консультируясь с Госдепартаментом. И уж вне всяких сомнений, адмирал не имел ни малейшего представления о том, что происходит в Советском Союзе, какие процессы там развиваются. Он сидел в этом кресле с высокой спинкой за письменным столом из тёмного дуба потому, что был известным экспертом в других областях, где, по- видимому, в данный момент сосредоточивались интересы президента. Здесь интуиция подвела Райана. Он вернулся к своей информации, касающейся интриг, которые КГБ вёл в Центральной Европе, вместо того чтобы довести до логического завершения первоначальную мысль. Вторая его ошибка была более существенной.
Каттер знал, что ему далеко до Джеффа Пелта, но считал это поправимым.
— Мне было приятно снова встретиться с вами, доктор Райан. Это был превосходный доклад. Я сообщу об этом президенту. А теперь прошу нас извинить, мы с заместителем директора должны кое-что обсудить.
— Встретимся в Лэнгли, Джек, — сказал Риттер. Райан кивнул и вышел из кабинета. Они подождали, пока за ним закрылись двери, и заместитель директора ЦРУ по оперативной деятельности представил свой доклад по операции «Речной пароход». Доклад занял двадцать минут.
— Каким образом будут координироваться действия? — спросил Риттера адмирал.
— Как обычно. Единственным положительным моментом в провале операции «Пустыня-1» было то, что она доказала надёжность спутниковой связи. Вам уже приходилось знакомиться с портативной аппаратурой связи? — спросил заместитель директора. — Она входит в стандартное снаряжение лёгкой пехоты.
— Нет, я знаком лишь с корабельной аппаратурой. Её никак не назовёшь портативной.
— Так вот, пехотный вариант состоит из двух частей — Х-образной антенны и небольшого проволочного штатива, похожего на пару проволочных вешалок. Сам приёмопередатчик помещается в рюкзаке, вместе с телефонной трубкой он весит пятнадцать фунтов, но имеется и телеграфный ключ на случай, если говорить опасно. Связь осуществляется на одной волне очень высокой частоты и ведётся в кодированном режиме. Надёжность связи исключительно высока.
— А если нужно сохранить связь в полной тайне? — Каттера это очень беспокоило.
— Если операция проводится в густонаселённом районе, — объяснил усталым голосом Риттер, — активные действия противника исключены. Более того, по совершенно очевидным причинам он будет действовать главным образом ночью. Поэтому наши люди днём станут отсыпаться, а передвигаться будут только в темноте. Они подготовлены и экипированы именно для ночных операций. Мы все обдумали и предусмотрели. Наши люди уже прекрасно подготовлены, и мы...
— Как будет производиться их снабжение?
— Вертолётом, — ответил Риттер. — Группой спецназа во Флориде.
— А может, лучше использовать морскую пехоту?
— У морской пехоты иные задачи. Мы уже обсуждали это, адмирал. Наши парни лучше подготовлены, у них отличное снаряжение, большинство уже побывали в таких районах, и их проще незаметно подключить к программе, — по крайней мере, в двадцатый раз объяснил Риттер.
Каттер не любил прислушиваться к тому, что говорят другие. Собственные мнения, по-видимому, блокировали его слух. Интересно, подумал заместитель директора ЦРУ, как справляется с ним президент, однако тут ответ был ясен.
Шёпот президента был для него куда громче чьих угодно воплей. Беда была лишь в том. что президент слишком часто полагался на мнения идиотов, которые превращали его желания в действительность. Риттер ничуть бы не удивился, если бы узнал, что его мнение о советнике по национальной безопасности совпадало с мнением Джека Райана; просто Райан не подозревал о причине.
— Хорошо, это ваша операция, — произнёс Каттер после секундного молчания.
— Когда начнёте?
— Через три недели. Вчера вечером получил сообщение. Подготовка продвигается отлично Все уже приобрели нужные навыки. Следует всего лишь отработать кое-какие тонкости. Пока нам везло. В процессе подготовки никто не пострадал.
— Кстати, давно вам принадлежит этот лагерь?
