— Кадышев? Кадышев?!
— Ты разочарован? Тебе следовало бы посмотреть на всё это с моей стороны.
— Это правда? Только никаких фокусов, Райан!
— Я тоже могу дать честное слово, сэр. Мне не было бы жалко, если бы его расстреляли, но он — политический деятель и к тому же в данном случае не занимался шпионажем, верно? Призови воображение, придумай ему какое-нибудь иное наказание — назначьте его скотником в отдалённом колхозе, — предложил Джек.
Головко кивнул.
— Мы так и сделаем.
— С тобой приятно иметь дело, Сергей. Вот только жаль Лялина.
— Это почему? — удивился Головко.
— Информация, которой он нас снабжал — нас и вас, — была очень уж ценной, а теперь её больше не будет…
— Мы не можем доводить деловые отношения до такого цинизма, но твоё чувство юмора меня восхищает.
В дверях показался доктор Лоуэлл со свинцовым ведром в руке.
— Что там внутри?
— Думаю, плутоний. Хотите взглянуть повнимательнее? Можете разделить судьбу нашего друга в Дамаске.
Лоуэлл передал ведро солдату и сказал, обращаясь к командиру подразделения сапёров:
— Все вынести, упаковать в ящики и отправить домой. Я хочу все внимательно осмотреть.
— Будет исполнено, сэр, — вытянулся полковник. — А образец?
Четыре часа спустя они были уже в Димоне, израильском ядерном «исследовательском» центре, где тоже был гамма-спектрометр. Пока техники изучали образец плутония, который доставили в свинцовом ведре, Лоуэлл ещё раз просмотрел чертежи, удивлённо покачивая головой. Райану чертежи напоминали компьютерную микросхему или что-то ещё более непонятное.
— Устройство велико по размерам, неуклюже. Наши меньше его в четыре раза… но вы знаете, сколько времени потребовалось нам, чтобы спроектировать и построить оружие такого размера и мощности? — Лоуэлл поднял голову. — Десять лет. Они сделали это в пещере за пять месяцев. Вот что значит технический прогресс, доктор Райан.
— Мне такое даже в голову не приходило. Мы всегда считали, что бомба, к которой могут прибегнуть террористы… Но почему взрыв оказался таким слабым?
— Думаю, это связано с тритием. В пятидесятые годы у нас тоже были две шипучки — распад трития и его заражение гелием. Мало кто знает об этом. Таково моё мнение. Сам проект будет подвергнут дальнейшему изучению — мы создадим его модель на компьютере, — но после беглого осмотра могу сказать, что он достаточно совершенен. А-а, спасибо. — Лоуэлл взял у израильского техника компьютерную распечатку, посмотрел на неё и покачал головой.
— Саванна-ривер, реактор типа К, 1968 год — это был очень удачный год, — произнёс он тихо.
— Значит, это тот самый плутоний? Вы уверены?
— Да, тот самый. Израильтяне рассказали об утерянной бомбе этого типа, массе плутония — за исключением стружек, он весь здесь. — Лоуэлл постучал пальцем по чертежам. — Весь, до последнего грамма, — повторил он и добавил:
— До следующего раза.
Заместитель помощника директора ФБР, всегда проявлявший внимание к проблемам администрации и судопроизводства, Дэниэл Е. Мюррей с интересом следил за ходом суда. Странным казалось лишь то, что здесь место адвокатов занимали священники, но, черт побери, всё шло удивительно гладко и беспристрастно. На весь судебный процесс хватило одного дня. Вынесенный приговор не слишком беспокоил Мюррея.
Они прилетели в Эр-Рияд на борту самолёта, принадлежавшего принцу Али, оставив транспортный самолёт американских ВВС в Беершебе. Приведение приговора в исполнение непристойно проводить с поспешностью. Приговорённым дадут время на молитву и раскаяние, никто не относится к этому случаю как-то иначе, чем к самой рядовой казни. Выдалась возможность сесть и подумать, но Райана ожидал ещё один сюрприз.
Принц Али привёл в квартиру Райана незнакомого мужчину.
— Меня зовут Махмуд Хаджи Дарейи, — сказал мужчина. Он мог бы и не представляться — Райан вспомнил его лицо по фотографии, имевшейся в досье иранского лидера. Досье хранилось в архиве ЦРУ. Райану было известно, что Дарейи в последний раз беседовал с американцем, когда правителем Ирана был ещё Мохаммед Реза Пехлеви.
— Чем обязан вашему визиту? — спросил Райан. Али выполнял роль переводчика.
— Это правда? Мне говорили об этом, но я хочу лично узнать, правда ли это?
— Да, сэр, это правда.
— Почему я должен полагаться на ваше слово? — Возраст Дарейи приближался к семидесяти годам, у него было лицо с глубокими морщинами и чёрными гневными глазами.
— Тогда почему вы задали этот вопрос?
— Мне не нравится дерзость.
— А мне не нравятся нападения на американских граждан, — ответил Райан.
— Я не имел к этому никакого отношения, вы знаете это.
— Да, теперь мне это известно. Вы согласитесь ответить на мой вопрос? Если бы они обратились к вам с просьбой о помощи, они получили бы её?
— Нет, — ответил Дарейи.
— Почему я должен верить вам?
— Убить такое количество людей, даже неверных, это преступление перед Богом.
— К тому же, — добавил Райан, — вы знаете, какой была бы наша реакция на это.
— Вы обвиняете меня в том, что я способен на подобное?
— Но вы же постоянно обвиняете в том же нас. Однако в данном случае вы ошиблись.
— Вы ненавидите меня.
— Да, я не испытываю к вам нежных чувств, — с готовностью признался Джек. — Вы являетесь врагом моей страны. Вы поддерживали тех, кто убивал моих соотечественников. Вы испытывали удовольствие от смерти людей, которых никогда не видели.
— И тем не менее вы отказали своему президенту в поддержке, когда он намерен был убить меня.
— Это не правда. Я отказался поддержать своего президента в намерении уничтожить город.
— Но почему?
— Если вы действительно считаете себя посланником Бога, как вы можете задавать такой вопрос?
— Но ведь вы не верите в Бога!
— Не правда. Я верю, как и вы, но по-другому. Разве мы так отличаемся друг от друга? Принц Али придерживается иной точки зрения. Неужели мир между нами пугает вас до такой степени? Или вы опасаетесь благодарности больше ненависти? Как бы то ни было, вы спросили меня о причине моего отказа и я отвечу на ваш вопрос. Мне предложили принять участие в уничтожении невинных людей. Я не смог бы жить с этим на своей совести. Видите, как просто. Даже если это смерть тех, кого мне, может быть, следует считать неверными. Неужели это так трудно понять вам?
Принц Али произнёс что-то без перевода. Возможно, это была цитата из Корана. Слова звучали стилизованно и поэтически. Что бы это ни было, Дарейи кивнул и произнёс ещё одну фразу, обращаясь к Райану.
— Я подумаю над тем, что вы сказали. До свидания.
Дарлинг опустился в это кресло в первый раз. Арнольд ван Дамм сидел напротив, на другом конце комнаты.
— Вы хорошо справились с этим.
— Вы считаете, нам больше ничего не нужно делать?
— Думаю, не нужно. Значит, это произойдёт сегодня?
