Ему нужно было принять решение, и он его принял.
— Но что ты собираешься делать?
— Крис, ты ведь знаешь, что моё влияние выходит далеко за пределы той должности, которую я занимаю, — напомнил Нагумо. — Иначе как бы я мог оказывать тебе услуги, цементирующие нашу дружбу?
Кук кивнул. Он догадывался об этом.
— В Токио у меня влиятельные друзья и связи. Но мне нужно время. Мне нужны гибкие условия при переговорах. Если мне предоставят такие возможности, я сумею смягчить нашу позицию, опереться на политических противников Гото и выработать какое-то взаимоприемлемое решение проблемы. Нам придётся упрятать этого безумца в сумасшедший дом — там ему самое место. Такой маньяк может уничтожить мою страну, Крис! Ради всего святого, ты должен помочь мне остановить его. — Эта фраза прозвучала как крик души.
— Но что я могу сделать, Сейджи, чёрт возьми? Я всего лишь заместитель помощника госсекретаря, понимаешь? Самый рядовой краснокожий, и надо мной множество вождей.
— Ты один из тех немногих в Государственном департаменте, кто понимает нас. К тебе обратятся за советом. — Нагумо решил, что следует добавить немного лести. И Кук кивнул.
— Пожалуй. Может быть, у них хватит сообразительности, — добавил он. — Мы знакомы со Скоттом Адлером. Он советуется со мной.
— Если ты сообщишь мне, чего хочет ваш Госдепартамент, я передам эту информацию в Токио. Чуточку везения, и мои союзники в Министерстве иностранных дел раньше других успеют выдвинуть встречное предложение. В таком случае ваши идеи могут показаться нашими и мы с большей лёгкостью пойдём вам навстречу. — Такое поведение называлось
Гримаса недоверия снова появилась на лице Кука.
— Но если мы ведём войну с Японией, то — каким образом…
— Гото всё-таки не законченный безумец. Наши страны сохранят свои представительства в качестве каналов связи. Мы предложим вернуть Америке Марианские острова. Сомневаюсь, что такое предложение будет совершенно искренним, но оно будет выдвинуто в качестве жеста доброй воли. Видишь, — покачал головой Сейджи, — вот я и предал свою страну. — Он не добавил, что эта фраза была обдумана заранее.
— Какое предложение будет приемлемо для Японии как последнее, дальше которого она откажется отступать?
— Тебя интересует моё мнение? Полная независимость северной части Марианских островов и отмена их статуса, как подмандатных территорий США. В любом случае они окажутся в сфере нашего влияния по чисто географическим и экономическим причинам. Мне это представляется разумным компромиссом. Почти вся земля на этих островах куплена японцами, — напомнил он гостю. — Я, правда, не совсем уверен, что именно таким будет окончательное предложение, но, кажется, догадываюсь.
— Как относительно Гуама?
— Он остаётся во владении США при условии демилитаризации. И здесь я не могу быть уверенным, но у меня есть основания предполагать, что такой будет позиция моей страны. Для полного решения всех вопросов понадобится время, но в этом случае мы остановим военные действия, прежде чем они зайдут слишком далеко.
— Что, если нам не удастся достичь соглашения?
— Тогда погибнут многие. Мы с тобой дипломаты, Крис. Наша задача заключается в том, чтобы не допустить этого. — И новое напоминание: — Если ты сможешь помочь мне, просто сообщив о сути американских предложений, чтобы предоставить нам возможность пойти на компромисс, мы с тобой сможем положить конец войне, Крис. Прошу тебя, помоги мне.
— Я не хочу брать деньги за это, Сейджи, — последовал ответ Кука.
Поразительно. Оказывается, у этого человека всё-таки есть моральные принципы. Как хорошо, что ему не хватает проницательности.
В соответствии с договорённостью посол Японии подъехал ко входу в Восточное крыло. Швейцар распахнул ворота перед длинным «лексус-стретчем», морской пехотинец отдал честь, поскольку ему никто не давал иного распоряжения. Посол вошёл в здание в одиночку, без телохранителя, миновал металлодетекторы, затем повернул по длинному коридору на запад, мимо личного кинозала президента. Стены украшали портреты прежних президентов, по сторонам возвышались скульптуры Фредерика Ремингтона и другие раритеты, напоминающие об истории заселения Америки. Сама длина коридора должна была вселять в посетителя представление о размерах этой страны. Три агента Секретной службы проводили посла на государственный этаж Белого дома, который был хорошо ему знаком, затем дальше на запад в крыло, из которого и велось управление Соединёнными Штатами. Взгляды агентов не казались враждебными, они были сдержанными и нейтральными, но все это резко отличалось от сердечного приёма, обычно оказываемого ему в этом здании. Наконец, не случайно и приём был назначен в зале Рузвельта. Там находились золотая медаль и диплом Нобелевского лауреата, вручённые Теодору за его роль посредника в переговорах, положивших конец русско-японской войне.
Если процедура приезда в Белый дом была рассчитана на то, чтобы внушить ему благоговейный страх, подумал посол, то её заключительный этап привёл к обратному. Американцам свойственны такие глупые мелодраматические жесты. Зал Индейских договоров в соседнем здании Экзекьютив-билдинг был предназначен для того, чтобы приводить в трепет дикарей, а этот зал напоминал послу о первой крупной войне, которая вознесла его страну до уровня великих держав после победы над другим членом этого эксклюзивного клуба, царской Россией, страной совсем не такой великой, как казалось на первый взгляд, пронизанной коррупцией, раздираемой внутренними разногласиями и конфликтами, склонной к хвастовству и ничем не подкреплённым угрозам. В точности как Америка, подумал посол. В данную минуту он нуждался в столь ободряющих мыслях, потому что у него дрожали колени. Президент Дарлинг уже стоял, и посол пожал протянутую руку.
— Господин посол, вы знакомы со всеми присутствующими здесь. Прошу садиться.
— Спасибо, господин президент. Я весьма благодарен вам за то, что вы согласились принять меня без заблаговременной просьбы с моей стороны по вопросу, не терпящему отлагательства. — Он обвёл взглядом находящихся в зале, кивая каждому, пока Дарлинг обходил стол, направляясь к своему креслу на противоположной стороне. Бретт Хансон, государственный секретарь; Арнолд ван Дамм, глава администрации Белого дома; Джон Райан, советник по национальной безопасности. Посол знал, что министр обороны тоже находится в здании, но отсутствует на встрече. Интересно. Посол находился в Вашингтоне много лет и хорошо понимал американцев. Лица сидящих напротив отражали сдерживаемый гнев; хотя президент, подобно агентам Секретной службы, стоящим у дверей, умело скрывал свои эмоции, у него был жёсткий взгляд солдата. Лицо Хансона выражало даже не гнев, нет — скорее это было негодование. По- видимому, ему и в голову не приходило, что у кого-то возникнет столь глупая мысль, как угрожать его стране, — он походил на испорченного ребёнка, недовольного тем, что провалился на экзамене у справедливого и беспристрастного учителя, Ван Дамм — политик, потому он смотрел на посла, как на варвара — маленького занятного человечка. Райан скрывал свои чувства лучше других, хотя гнев ощущался и у него — не в пристальном взгляде его голубых кошачьих глаз, а в манере поведения, даже в том, как он держал ручку. Послу никогда не приходилось иметь дело с Райаном, даже встречаться с ним, за исключением нескольких официальных банкетов. Не знали его и сотрудники посольства. Несмотря на то что прошлое Райана было хорошо известно знатокам вашингтонского света, его считали специалистом по Европе, далёким от проблем Японии. Это хорошо, подумал посол. Знай Райан Японию получше, он мог бы стать опасным противником.
— Господин посол, — начал Хансон. — Вы обратились с просьбой об этой встрече. — Начинайте, прошу вас.
Райан выслушал вступительное заявление посла Японии без особого внимания. Оно было длинным,
