подводная лодка ВМС США «Пасадена» вышла в море, направляясь на запад. На ней, заметил Джоунз, установлены «тихие» патрульные, а не скоростные гребные винты. В противном случае он сумел бы обнаружить её. Субмарина только что прошла в пятнадцати морских милях от подводной станции линии раннего гидроакустического обнаружения и оповещения. Станция была одной из самых новых, настолько чувствительной, что способна была услышать биение сердца ещё не родившегося китёнка. «Пасадена» ещё не получила оперативного задания, но находилась в нужном месте в нужную минуту и могла взяться за выполнение приказа, как только получит его. Команда её постоянно проводила учения, стараясь изо всех сил, стремясь восстановить ощущение пребывания в море, охватывающее моряков в ту минуту, когда оно необходимо.
Что-то внутри его страстно хотело, чтобы он оказался на лодке, но Джоунз знал, что это осталось в прошлом.
— Я ничего не вижу, сэр. — Джоунз мигнул, и его взгляд снова вернулся к сложенной странице, которую он выбрал.
— Видишь ли, нужно искать нечто другое, — произнёс он. Теперь выдворить его из центра управления линией раннего гидроакустического обнаружения мог только морской пехотинец с заряженным пистолетом в руке. Джоунз дал это ясно понять адмиралу Манкузо, который, в свою очередь, не менее доходчиво объяснил суть дела всем остальным. Началась короткая дискуссия, не следует ли на время присвоить Джоунзу офицерское звание, скажем, капитана третьего ранга, но Рон сам отказался от столь лестного предложения. Он заявил, что покинул флот в звании гидроакустика первого класса и это вполне его устраивает. К тому же офицерское звание изменит его статус по отношению к остальным старшинам в центре, которые уже приняли его как одного из своих.
Техник-океанограф второго класса Майк Бумер был приставлен к Джоунзу в качестве личного помощника. Доктор Джоунз сразу обратил внимание на то, что у парня есть задатки хорошего специалиста, хотя его пришлось списать с противолодочных самолётов Р-3 из-за хронической воздушной болезни.
— Все они пользуются системой «Прерия-маскер», когда поднимаются на шноркельную глубину. Звуки при этом напоминают шум дождя на морской поверхности, верно? Дождевые капли на поверхности находятся на линии с частотой в тысячу герц. Вот мы и принимаемся за поиски дождя там, где его нет. — Джоунз положил снимок метеорологической обстановки на стол. — Затем берёмся за поиски линий с частотой шестьдесят герц — маленьких, коротких, малозаметных, на которые ты при обычных условиях не обратил бы никакого внимания, — они находятся в том месте, где слышится шум дождя. Моторы и генераторы, работают на частоте шестьдесят герц, верно? Начинаем искать паразитные частоты — это всего лишь крохотные точки, похожие на фоновый шум, находящиеся в том же месте, где слышится шум дождя. Вот такие. — Красным фломастером он нанёс обозначения на лист бумаги и посмотрел на главного старшину, заведующего центром, который склонился над противоположным концом стола и наблюдал за происходящим подобно любопытному божку.
— Я слышал рассказы о тебе, когда работал в тренировочном центре в Дам-Неке. Тогда мне казалось, что это морские истории.
— У кого-нибудь есть закурить? — спросил единственный штатский в помещении центра. Главный старшина протянул сигарету. Надписи, запрещающие курение, исчезли со стен, и на столах появились пепельницы. Линия раннего гидроакустического обнаружения перешла на военное положение, а скоро, может быть, её примеру последует и весь Тихоокеанский флот. Господи, наконец-то я дома, подумал Джоунз. — А ты знаешь, чем отличаются морские истории от сказок?
— Чем, сэр? — спросил Бумер.
— Сказка начинается со слов: «Однажды, давным-давно», — произнёс с улыбкой Джоунз, помечая на листе ещё одну линию с частотой шестьдесят герц.
— А вот морская история начинается словами: «Ни хрена себе», — закончил шутку главный старшина. Этот невысокий парень действительно здорово разбирался в своём деле. — Думаю, у вас достаточно информации, чтобы определить координаты цели, доктор Джоунз.
— По-моему, мы обнаружили подводную лодку типа SSK, главный старшина.
— Жаль, что нельзя начать за ней охоту.
Рон кивнул.
— Да, мне тоже жаль, зато теперь мы знаем, что можем определить местонахождение японских лодок. Все равно самолётам Р-3 придётся здорово потрудиться, чтобы найти их. Это действительно хорошие лодки. — Они понимали, что не должны увлекаться первыми успехами. Все, чего могла добиться линия раннего гидроакустического обнаружения — это определить пеленги на цель. Если один и тот же источник шума обнаруживали несколько гидрофонов, можно было сразу превратить пеленги, в триангуляцию, но и в этом случае местонахождение лодок представляло собой не точки, а круги, достигавшие диаметра в двадцать миль. Все объяснялось только физикой, объективной к любой стороне. Легче всего преодолевали большие расстояния звуки с низкими частотами, однако для достижения высокой точности требовались повышенные частоты.
— Теперь мы знаем, где искать их, когда они снова подвсплывут под шноркель. Во всяком случае можно сообщить в оперативный штаб флота, что поблизости от авианосцев никого нет. Вот здесь, здесь и здесь находятся группы надводных кораблей. — Ой указал точки на бумаге. — Они тоже направляются с большой скоростью на запад и не пытаются скрыться от наблюдения. Стремятся побыстрее выйти из зоны действий. Судя по всему, стараются избежать дальнейших неприятностей.
— Может, это и к лучшему.
Джоунз погасил сигарету в пепельнице.
— Может быть, главный старшина, может быть — если наши адмиралы наберутся храбрости.
Самым забавным было то, что ситуация действительно несколько успокоилась. Утренняя передача о крахе на Уолл-стрите была точной и беспристрастной, анализ глубоким и всесторонним — лучше, чем это делалось дома для американцев, где профессора экономики рассматривали каждый момент, а находившиеся рядом видные банкиры комментировали происходящее со своей колокольни. Может быть, говорилось в передовой статье одной из газет, теперь американцы пересмотрят своё отношение к Японии. Неужели не ясно, что эти две страны нуждаются друг в друге, особенно сейчас, и что сильная Япония служит американским интересам, а не только собственным? Приводились примирительные высказывания премьер-министра Гото, хотя и не перед объективами телекамер, причём их тон казался крайне необычным для него и потому подвергался детальному обсуждению.
— Долбанная сумеречная зона, — заметил в один из спокойных моментов Чавез, нарушая правила языкового прикрытия — просто не мог удержаться. Какого черта, подумал он, теперь они все равно находились под русским оперативным контролем. Каких правил нужно сейчас придерживаться?
— По-русски, — терпеливо напомнил ему старший напарник.
— Да, товарищ, — проворчал Чавез. — Ты представляешь себе, что сейчас происходит? Война или нет?
— Правила действительно странные, — заметил Кларк и тут же понял, что сказал это по-английски. Вот и на меня все это оказывает воздействие, подумал он.
На улицу вернулись и другие
— Что предпримем теперь?
— Попробуем воспользоваться телефонным номером «Интерфакса», который дал наш друг. — Отчёт Кларка был подготовлен и отпечатан. Это было единственным, что он мог сделать сейчас, помимо поддержания контактов и сбора информации. Вашингтон знает, наверно, какие сведения думает получить от него, решил он, направляясь обратно в отель. Портье улыбнулся и поклонился, на этот раз более приветливо. Они пошли к лифту и через две минуты оказались в номере. Кларк достал из чехла лэптоп, подсоединил его к телефонному каналу и включил. Ещё минута — и встроенный в него модем набрал номер телефона, полученный им во время завтрака, подсоединившись к линии, ведущей через Японское море в Сибирь и далее, по-видимому, в Москву. Кларк услышал звуки вызова и стал ждать, когда установится связь.
Глава американской резидентуры уже сумел преодолеть чувство, заставлявшее его сжиматься от страха
