Посол посмотрел на Дарлинга, надеясь, что тот как-то отреагирует. Приближались выборы в Айове и Нью-Гемпшире, и президенту необходимо успешно начать избирательную кампанию… Может быть, в этом и заключается причина столь жёсткого поведения? — подумал дипломат. В полученных из Токио указаниях говорилось, что он должен добиться для своей страны свободы манёвра, но американцы отказались идти на какие-либо уступки, и виновником этого наверняка является Райан.
— Неужели доктор Райан говорит от имени Соединённых Штатов? — У посла дрогнуло сердце, когда он увидел, что президент покачал головой.
— Нет, господин посол. От имени Соединённых Штатов говорю я. — Дарлинг сделал паузу, и на его лице появилась жёсткая улыбка. — Но в данном случае доктор Райан говорит от моего имени. Вы хотите сказать что-нибудь ещё?
— Нет, господин президент.
— В таком случае я вас больше не задерживаю. Надеюсь, ваше правительство поймёт, что предложенный нами способ урегулировать конфликт является самым лучшим. Остальные альтернативы не следует даже рассматривать. До свиданья, сэр. — Дарлинг остался сидеть, зато Райан встал, чтобы проводить посла. Он вернулся через несколько минут.
— Когда? — спросил президент.
— В любую минуту.
— Надеюсь, что всё пройдёт успешно.
Воздух под ними был чистым и прозрачным, хотя на высоте пятидесяти тысяч футов виднелись клочья перьевых облаков. Но даже несмотря на это, невооружённый человеческий глаз не мог увидеть исходную точку — ИТ. Ещё хуже было то, что остальные бомбардировщики звена из трех самолётов тоже оказались невидимыми, хотя в соответствии с планом находились на расстоянии соответственно четырех и восьми миль. Майк Закариас вспомнил об отце, о всех его вылетах в ходе действий против самой совершенной противовоздушной обороны того времени, о том, как он однажды проиграл, всего один раз, и был чудом спасён из лагеря, где ему предстояло остаться навсегда. Сейчас перед его сыном стояла более лёгкая задача, но в то же время и более сложная, потому что Б-2 не мог маневрировать и всего лишь чуть менял положение в зависимости от ветра.
— Батарея зенитных ракет «пэтриот» в направлении на два часа, — предупредил капитан, сидевший за пультом управления системами электронного противодействия. — Её радиолокаторы только что включились.
Теперь Закариас понял причину. На земле, в нескольких милях, появились первые вспышки. Значит, разведывательные данные правильны, подумал полковник. У японцев немного батарей «пэтриот», и они не расположили бы их в этом районе просто так. И тут, глядя вниз, он увидел огни движущегося поезда у входа в ущелье, по которому им предстояло нанести бомбовый удар.
— Первый запрос, — распорядился пилот. Теперь ситуация становилась по-настоящему опасной.
Радиолокатор под носовой частью его самолёта нацелился на участок земли далеко внизу, следуя указаниям спутниковой навигационной системы, и мгновенно определил положение бомбардировщика по отношению к известным наземным ориентирам, находившимся в памяти компьютера. Затем самолёт накренился, повернул вправо и через две минуты повторил манёвр.
— Предупреждение о пуске ракеты! Ракета «пэтриот» — нет, две, — сообщил офицер комплекса электронного противодействия.
— Это по второму номеру, — произнёс Закариас. Должно быть, его заметили в тот момент, когда открылся люк бомбового отсека. При открытом бомбовом люке самолёт мгновенно утрачивает невидимость, но это длится всего несколько секунд, прежде чем…
Вот. Полковник увидел, что ракеты взлетают из-за холма и мчатся намного быстрее, чем советские СА-2, от которых так успешно уклонялся в своё время его отец. Это напоминает даже не ракеты, а скорее лучи направленной энергии, с такой скоростью поднимающиеся вверх, что за ними трудно уследить взглядом и уж тем более предпринять манёвр уклонения. Однако обе ракеты, летевшие на расстоянии нескольких сотен метров друг от друга, ничуть не изменили траектории полёта, промчались мимо цели по направлению к какой-то точке в пространстве и взорвались подобно фейерверку на высоте примерно шестидесяти тысяч футов. Значит, технология «стелс» на самом деле действенна против ракет «пэтриот», как и показали проведённые испытания. Наверно, ракетчики сейчас ломают головы, подумал Закариас.
— Начинаю первый заход на цель, — объявил пилот. Всего на земле находилось десять точечных целей — пусковых шахт, говорилось в разведданных, и полковник с удовлетворением подумал, что ему нужно уничтожить эти ненавистные сооружения, даже ценой жизни других людей. В операции принимали участие только три бомбардировщика, и его самолёт, как и два других, нёс всего восемь бомб. Общее число бомб, доставленных тремя бомбардировщиками для проведения операции, составляло двадцать четыре, причём на каждую пусковую шахту предназначалось по две бомбы, а остальные четыре Закариас должен был сбросить на последнюю цель. У каждой бомбы попадание в пределах четырех метров от точки прицеливания составляло девяносто пять процентов — очень высокая точность, но при этой операции всякое отклонение недопустимо. Правда, из теоретических расчётов следовало, что при двух бомбах, сброшенных на одну цель, вероятность промаха ничтожна, но, когда число целей увеличивалось на порядок, вероятность промаха тоже возрастала в десять раз.
Сейчас бомбардировщик летел под контролем компьютера и пилот мог взять управление на себя лишь в том случае, если случится что-то угрожающее. Полковник снял руки со штурвала, опасаясь случайным прикосновением нарушить процесс, требующий куда большего искусства, чем владеет человек.
— Как функционируют системы? — спросил он по каналу внутренней связи.
— Нормально, — коротко ответил офицер комплекса электронного противодействия. Он не отрывал взгляда от приборов космической навигационной системы, принимавшей сигналы с четырех спутников, которые несли атомные часы. Космическая навигационная система определяла точное положение бомбардировщика в трех измерениях при данных о курсе, скорости и ветровом сносе, вносимых бортовыми системами. Полученная информация автоматически вводилась в компьютерную память бомб, уже запрограммированных на точные координаты целей. Первый бомбардировщик поражал цели от первой до восьмой. Второй — от третьей до десятой. А вот третий, который вёл полковник Закариас, сбрасывал свои бомбы на цели номер один, два, девять и десять. Это означало, что, поскольку ни один самолёт не сбрасывал на каждую цель по две бомбы, даже при выходе из строя электронной системы наведения пусковая шахта все равно будет поражена.
— Радиолокаторы батареи «пэтриот» продолжают поиск. Похоже, что она расположена у входа в ущелье. Тем хуже для них, подумал Закариас.
— Открываю дверцы бомбового отсека — дверцы открыты! — послышался голос второго пилота. И тут же последовал возглас третьего офицера.
— Нас заметили — радиолокаторы батареи ведут нас!
Первая бомба отделилась от самолёта.
— На нас замкнулись — пуск, пуск, пуск!
— Не забудьте, потребуется несколько секунд, — поборов волнение, произнёс Закариас спокойным голосом. Вторая бомба полетела вниз. И тут в голове полковника мелькнула новая мысль: а вдруг командир батареи проявит сообразительность? Что, если он сделал выводы из предыдущего залпа? Господи, операция может всё-таки потерпеть неудачу, если…
Через две секунды четвёртая бомба отделилась от самолёта, и бомбовый люк закрылся. И тут же бомбардировщик Б-2 снова превратился в невидимку.
— Это бомбардировщик «стелс», именно «стелс», — послышался голос офицера, руководившего перехватом. — Смотрите!
Большая привлекательная цель, только что появившаяся у них над головами, внезапно исчезла. Мощный многовибраторный радиолокатор сообщил о присутствии цели как визуально, так и подав звуковой сигнал, а теперь экран опустел, но не совсем. Сейчас вниз спускались четыре предмета, тогда как только что их было восемь. Бомбы. Командир батареи слышал звуки взрывов, доносившиеся из ущелья. Прошлый раз он целился в бомбардировщик и напрасно потратил две драгоценные ракеты; и две пущенные только что тоже не попадут в цель… но…
— Сменить наведение! — скомандовал он.
