В наушниках шум голосов сменился классической музыкой — в данном случае это был «Итальянский концерт» Баха. У каждого члена палаты представителей имелась пластиковая карточка, и голосование в общем-то весьма напоминало пользование автоматическим банкоматом. Несложное компьютерное устройство подсчитывало голоса, и итог появлялся на телевизионных экранах во всём мире. Для принятия закона требовалось двести восемнадцать голосов. Эта цифра была достигнута меньше чем через десять минут. Затем последовал дополнительный всплеск голосов «за», которые принадлежали конгрессменам, принимавшим участие в заседаниях различных комитетов, — они поспешили проголосовать и вернулись к прежним занятиям.
На протяжении всего голосования Эл Трент оставался на трибуне, дружески беседуя с членом руководства оппозиционной партии, своим приятелем Сэмом Феллоузом. Просто поразительно, какими схожими были их точки зрения по многим вопросам, думали оба. Трудно представить себе людей, больше отличающихся друг от друга — этот либерал из новой Англии с гомосексуальными наклонностями, которых он не скрывал, и мормон-консерватор из Аризоны.
— Это станет хорошим уроком для жёлтых ублюдков, — заметил Эл.
— Ты здорово сумел провести законопроект через палату представителей, — согласился с ним Сэм. Оба конгрессмена думали о том, каков будет характер долгосрочного воздействия принятого закона на проблемы занятости в их избирательных округах.
Далеко не столь довольными были сотрудники японского посольства, передавшие результаты голосования в своё Министерство иностранных дел в тот момент, когда музыка стихла и спикер палаты объявил: «Закон о реформе торговли, HR-12313, принят».
Теперь законопроект поступит для одобрения в Сенат, сообщили японские дипломаты, но это всего лишь формальность. Против него решатся голосовать лишь те, у кого до переизбрания оставалось много времени. Министр иностранных дел узнал о результатах от своих подчинённых примерно в девять утра по токийскому времени и проинформировал премьер-министра Когу. Тот уже подготовил прошение об отставке на имя императора. Другой сокрушался бы по поводу краха своих надежд, но не он. Оглядываясь в прошлое, Кога понимал, что мог оказывать более значительное влияние на политическую жизнь страны, находясь в оппозиции, чем занимая высшую правительственную должность. Глядя в окно на аккуратно подстриженную лужайку и восходящее утреннее солнце, он понял, что жизнь за пределами дворца будет, в конце концов, куда приятнее.
Пусть все это расхлёбывает теперь Гото, подумал он.
— Ты знаешь, японцы производят удивительно высококачественную аппаратуру, которой мы пользуемся в Уилморе, — заметила за ужином Кэти Райан. Теперь уже можно было комментировать наполовину принятый закон.
— Вот как?
— Например, лазерные установки для удаления катаракты. Они купили американскую компанию, у которой был патент на это изобретение. Кроме того, японские инженеры постоянно совершенствуют свою аппаратуру. Практически каждый месяц они приезжают и работают над программами, рассчитанными на расширение возможностей своих компьютеров.
— А где находится компания?
— Где-то в Калифорнии.
— Значит, аппаратура производится американцами, Кэти.
— Но ведь не все же детали, — напомнила ему жена.
— Понимаешь, закон разрешает делать исключения для уникальных деталей, которые…
— Значит, это правительство устанавливает правила торговли?
— Да, — согласился Джек. — Послушай, ты сама говорила что их врачи…
— Я вовсе не утверждала, что они плохие специалисты, просто им следует более творчески подходить к методам лечения. Понимаешь, — добавила она, — таким же должен быть и подход правительства.
— Я сказал президенту, что принятие закона о реформе торговли не такая уж блестящая идея. Он ответил, что закон будет действовать в полном объёме только в течение нескольких месяцев.
— Поверю этому, лишь когда увижу собственными глазами.
13. Ветры и приливы
— Никогда не видел ничего подобного.
— Но ваша страна изготавливала их тысячами, — возразил руководитель отдела по связям с общественностью.
— Это верно, — согласился Клерк, — однако на заводы никого не пускали, даже советских журналистов.
Чавез вёл съёмку и занимался этим весьма убедительно, без улыбки заметил Джон Кларк. Динг шмыгал между рабочими в белых комбинезонах и защитных шлемах, поворачивался, наклонялся, садился на пол, то и дело поднося к лицу свой «Никон», меняя кассеты каждые несколько минут, и уже заснял на сотнях кадров процесс сборки ракет-носителей. Это были ракеты СС-19, в этом можно было не сомневаться. Кларк знал спецификации ракет и видел в Лэнгли достаточно фотографий, чтобы опознать их с первого взгляда, и даже сумел сразу обратить внимание на некоторые изменения в конструкции. Русские ракеты были обычно окрашены в зелёный цвет. Все, созданное в Советском Союзе для военных целей, носило маскировочную окраску, даже ракеты в транспортных контейнерах, установленные в бетонных пусковых шахтах, походили на гороховый суп, в цвет которого русские так любили красить свои танки. Но не эти ракеты. Краска означает дополнительный вес, и потому нет никакого смысла тратить лишнее топливо, чтобы разгонять несколько килограммов краски до орбитальной скорости. Корпуса этих ракет сверкали ярким блеском стали. Фитинги и разъёмы казались намного совершеннее, чем Кларк ожидал бы увидеть на советском ракетном заводе.
— Вы внесли модификации в первоначальную конструкцию?
— Совершенно верно. — Руководитель отдела по связям с общественностью улыбнулся. — Основная конструкция ракеты превосходна. Она произвела большое впечатление на наших инженеров, но у нас иные стандарты и более качественные материалы. Вы очень наблюдательны, мистер Клерк. Не так давно здесь был американский инженер из НАСА, и он тоже обратил на это внимание. — Японец сделал короткую паузу, вглядываясь в лицо «журналиста». — Между прочим, разве Клерк — русская фамилия?
— Нет, не русская, — ответил Кларк, продолжая вести записи в блокноте. — Мой дед был английским коммунистом с фамилией Кларк. В двадцатые годы он приехал в Россию, чтобы помочь строить коммунизм. — По его лицу пробежала смущённая улыбка. — Думаю, его постигло разочарование, уж не знаю, где он работал.
— А ваш коллега?
— Чеков? Он из Крыма. Правда, в нём заметна татарская кровь? Итак, сколько таких ракет вы уже собрали?
Чавез стоял на подмостках у верхней части ракеты в самом конце сборочной линии. Кое-кто из рабочих поглядывали на него с раздражением, и Динг сделал вывод, что успешно играет роль всюду сующего нос фотографа, от которого одни неприятности. В остальном его работа была простой. Сборочный цех завода был ярко освещён, чтобы облегчить рабочим выполнение операций, и, хотя он пользовался для вида экспонометром, вспышка вообще-то и не требовалась. «Никон» F20 был великолепной камерой. Чавез сменил кассету. Он пользовался цветной позитивной плёнкой ASA-64 фирмы «Фуджи» — у неё, как ему сообщили, лучше цветовое наполнение, что бы это ни значило, подумал Динг.
Через некоторое время мистер К. пожал руку представителю завода, и они направились к выходу. Чавез-Чеков снял с камеры объектив и спрятал съёмочное оборудование в сумку. После дружеских улыбок и поклонов «русские журналисты» сели в машину. Динг вставил компакт-диск в проигрыватель и увеличил громкость. Вести разговор стало труднее, но Джон всегда требовал соблюдения правил. Он, разумеется, был прав. Никогда не знаешь, установил ли кто-то аппаратуру прослушивания в твой арендованный автомобиль. Чавез наклонился вправо, чтобы не кричать.
— Джон, неужели все так просто?
Кларк удержался от улыбки. Несколькими часами раньше он установил контакт с ещё одним агентом сети «Чертополох», и тот настоял, чтобы его гости осмотрели сборочный цех завода.
— Видишь ли, мне приходилось бывать в России ещё в то время, когда для этого требовалось нечто
