— потребовалось его решительное настояние, чтобы делать это самостоятельно; он надеялся, что стюарды из ВМФ не приняли это за личное оскорбление, но он привык кое-что делать своими руками. Теперь стюарды накрывали стол для завтрака и стояли в коридоре позади закрытой двери, не ухаживая за ним.
— Доброе утро, Джек. — В гостиную вошла Кэти. Он поцеловал её и улыбнулся.
— Доброе утро, милая.
— С миром пока ничего не случилось? — спросила она, наливая себе кофе. Из этого президент заключил, что у первой леди сегодня нет операций. Кэти никогда не прикасалась к кофе, когда ей предстояла операция, говорила, что не может рисковать — от кофеина возможно лёгкое дрожание рук, а это недопустимо, когда режешь чьё-то глазное яблоко. Он всегда вздрагивал, мысленно представив себе такую картину, хотя теперь при операциях она пользовалась главным образом лазером.
— Похоже, иракское правительство разваливается.
— Разве это не случилось ещё на прошлой недели? — чисто по-женски фыркнула Кэти.
— Тогда был первый акт. А теперь третий. — А может быть, четвёртый, подумал Джек. Интересно, каким будет пятый?
— Это важно? — Кэти захрустела тостом.
— Может быть. Что за день тебе предстоит?
— Клиника, послеоперационный обход, затем встреча с Берни для обсуждения бюджета.
— Гм. — Джек приступил к просмотру «ранней птички» — подборки вырезок из крупных утренних газет.
Кэти принялась читать расписание дня президента.
— Головко…? По-моему, я встречалась с ним в Москве — он тогда шутил, что угрожал тебе пистолетом!
— Это была не шутка, — заметил Райан. — Так и произошло на самом деле.
— Перестань!
— Потом он сказал, что пистолет не был заряжён. — Джек так и не узнал, как обстояло все на самом деле. А может, пистолет действительно не был заряжён, подумал он.
— Значит, это правда? — недоверчиво спросила Кэти. Райан с улыбкой посмотрел на жену. Поразительно, каким забавным это кажется сегодня.
— Он был тогда очень рассержен на меня. Ведь я помог улететь из Москвы председателю КГБ.
— Джек, я никак не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь серьёзно. — Она взяла утреннюю газету.
Слова жены заставили Райана задуматься. Формально первая леди была частным лицом. В особенности Кэти, которая не была просто женой президента, а продолжала работать врачом и проявляла к политике ничуть не больше интереса, чем к занятиям групповым сексом. Формально — поэтому она не имела допуска к секретным документам, но предполагалось, что президент будет делиться с супругой своими проблемами, как и всякий нормальный человек. К тому же в этом был свой резон. Её здравый смысл ничуть не уступал его собственному, и хотя она не разбиралась в международных отношениях, ей ежедневно приходилось принимать решения, самым непосредственным образом затрагивающие жизни людей. Стоило ей допустить ошибку, и они становились слепыми.
— Кэти, полагаю, пришло время рассказать тебе о некоторых событиях, которые произошли со мной за все эти годы. Но пока могу сказать тебе, что Головко действительно держал пистолет у моего виска на одной из дорожек Московского аэропорта, потому что я помог двум высокопоставленным русским скрыться из Советского Союза. Один из них возглавлял КГБ.
Она посмотрела на мужа и вспомнила о тех ночных кошмарах, которые мучали его на протяжении месяцев несколько лет назад.
— Где он теперь?
— Где-то неподалёку от округа Колумбия, точно не знаю. По-моему, в каком-то имении в штате Виргиния. — Джек смутно помнил, что как-то слышал о его дочери, Екатерине Герасимовой, что она обручена с отпрыском старинной аристократической семьи, увлекающимся охотой на лис в районе Винчестера, и перешла, таким образом, из одной аристократической семьи в другую. Ну что ж, пенсия, которую выплачивало ЦРУ семье отца, была достаточно велика, чтобы вести весьма комфортный образ жизни.
Кэти привыкла к шуткам мужа. Подобно большинству мужчин, он любил рассказывать забавные истории, их юмор заключался в преувеличении происшедшего. К тому же он был родом из ирландской семьи. Но сейчас это откровение было таким же бесстрастным, как отчёт о бейсбольном матче. Джек не заметил взгляда, который она бросила на него. Да, решила она в тот момент, когда в гостиную вошли дети, будет очень интересно выслушать его рассказ о прошлых событиях.
— Папа! — воскликнула Кэтлин, первым увидев отца. — Мама! — После этого утренняя процедура кончилась или вернее перешла на что-то более важное, чем события, происходящие в мире. Кэтлин уже была в школьной форме — подобно большинству маленьких детей, она сумела проснуться в хорошем настроении.
— Привет! — послышался голос Салли, явно недовольной чем-то.
— Что случилось? — спросила Кэти у своей старшей дочери.
— Столько людей повсюду! Просто невозможно никуда пройти, не натолкнувшись на кого-то! — проворчала девушка, взяв с подноса стакан сока. К тому же этим утром ей не хотелось есть корнфлекс «Фростид». Она предпочла бы кукурузные хлопья «Джаст Райт». Но коробка с ними находилась где-то на первом этаже, в просторной кухне Белого дома. — Живёшь, как в гостинице, только народу куча.
— Какой экзамен у тебя сегодня? — спросила Кэти, начиная понимать причину раздражения дочери.
— Математика, — уныло призналась Салли.
— Ты готовилась?
— Да готовилась, мама, готовилась.
Джек не обращал внимания на их разговор и приготовил овеянные хлопья для Кэтлин, которой нравились «Фростид флейкс». Затем явился маленький Джек, тут же включил телевизор и выбрал канал мультяшек, чтобы посмотреть свою утреннюю порцию «Бегуна и койота», который нравился и Кэтлин.
За пределами президентских апартаментов для всех начался рабочий день. Личный офицер Райана, который ведал обзором развединформации, наносил последние штрихи на утренний доклад — он неизменно внушал ему страх. Уж очень требовательным, на его взгляд, был этот президент. Главный мажордом пришёл сегодня пораньше, чтобы самому проверить подготовку служебного этажа. В спальне камердинер раскладывал одежду для президента и первой леди. Наготове стояли автомобили, которым предстояло отвезти детей в школу. Полиция штата Мэриленд уже вела проверку маршрута в Аннаполис. Лётчики корпуса морской пехоты разогревали двигатель вертолёта, чтобы лететь в Балтимор — проблему доставки первой леди на работу пока так и не решили. Весь механизм президентской жизни пришёл в движение.
Гас Лоренц пришёл к себе в кабинет раньше обычного, чтобы поговорить по телефону со своим посланцем в Африке, которого предупредил звонком из Атланты. Где, чёрт возьми, мои обезьяны? Его агент по закупкам объяснил через восемь часовых поясов, что, поскольку центр по контролю за инфекционными болезнями напутал с переводом денег, партию обезьян купил кто-то другой и сейчас готовили новую партию. Ещё неделя, сказал он американскому врачу.
Лоренц остался недоволен. Он надеялся приступить к исследованиям на этой неделе и сделал пометку в настольном блокноте, пытаясь понять, кому ещё могли понадобиться столько африканских зелёных обезьян. Может быть, это Руссо начал что-то новое у себя в Париже? Он решил попозже, после утреннего совещания со своими врачами, позвонить ему. А вот и хорошие новости, увидел он. Однако как жаль, черт побери… В телексе из ВОЗа говорилось, что второй пациент, больной лихорадкой Эбола, погиб в авиакатастрофе. Зато не поступило новых сообщений о заболевших, а с того момента, когда заболела «пациентка два», прошло достаточно времени, чтобы утверждать, а не просто надеяться, что эта микровспышка лихорадки кончилась — наверно кончилась, мысленно добавил Лоренц. Это хорошая новость. Штамм лихорадки, которым заболели два человека, походил на тот, что находился на предметном стекле электронного микроскопа, и это был худший из всех вирусов. Возможно, носитель лихорадки Эбола по-прежнему скрывался где-то там,
