израильтян. Когда специальные устройства MILES регистрировали попадание лазерного луча, вверх поднимался дым. Но израильтяне надеялись, что это они будут считать подбитые «вражеские» танки из американской оперативной группы. Получилось наоборот. Только четыре танка Мастермана и шесть его бронетранспортёров М3 «брэдли скаут» были «подбиты» таким же образом.
— «Олень», это «Буйвол», — послышался ответный голос полковника Шона Магрудера, командира Десятого бронетанкового полка «Буйволы».
— Думаю, всё кончено, полковник. «Огневой мешок» полон.
— Понял тебя, Дюк. Приезжай для разбора учений. Через несколько минут здесь появится один очень недовольный израильтянин. — Хорошо, что радиопередачи шли по шифрованному каналу.
— Выезжаю, сэр. — Мастерман спустился с башни в тот момент, когда подъехал его «хаммер». Экипаж танка направился обратно, в расположение танковой роты.
Лучшего не придумаешь. Мастерман чувствовал себя, как футболист, которому разрешили играть каждый день. Он командовал Первой ротой Десятого бронетанкового полка. Его роту вообще-то называли бы батальоном, но Десятый полк не был обычной бронетанковой частью, от жёлтой окантовки на наплечных ремнях до красно-белых полковых флажков, и если вы не принадлежали к Десятому бронетанковому, то были никем.
— Снова напинали им в задницу, сэр? — спросил водитель, когда его босс закурил кубинскую сигару.
— Расправились, как с ягнятами на бойне, Перкинс. — Мастерман отхлебнул воды из пластмассовой фляжки. В сотне футов над ними промчались израильские истребители F-16, демонстрируя тем самым свою ярость из-за того, что произошло на земле. Не исключено, что в некоторые из них попали учебные ракеты «земля-воздух». Мастерман особенно тщательно расставлял сегодня свои зенитные установки «стингер- авенджер», и они прибыли в зону огня, как предполагалось.
Местный «зал звёздных войн» фактически ничем не отличался от своего оригинала в Форт-Ирвине. Чуть поменьше главный экран, более удобные кресла, и здесь разрешалось курить. Подполковник вошёл в здание, не стряхивая пыли с сапог, словно Паттон в Бастонь[43]. Израильтяне уже ждали. С интеллектуальной точки зрения они понимали, насколько важными для них были эти учения. А вот с эмоциональной — их мнение было совершенно иным. Седьмая бронетанковая бригада гордилась своими достижениями, и её танкисты считали себя одними из лучших в мире. В 1973 году на Голанских высотах они практически в одиночку отразили атаку целого сирийского танкового корпуса, и генерал, который теперь командовал бригадой, тогда был лейтенантом и блестяще проявил себя, приняв командование ротой, когда погиб её командир. Он не привык к неудачам и вот сейчас увидел, как бригада, в которой он практически вырос, была полностью уничтожена за тридцать жестоких минут.
— Здравствуйте, генерал. — Мастерман протянул руку униженному генералу. Израильтянин заколебался, прежде чем протянуть свою.
— В этом нет ничего личного, сэр, всего лишь дело, — заметил подполковник Рик Сарто, командир Второй роты «Лосей», который играл роль молота, сокрушившего израильскую бригаду на наковальне Мастермана.
— Не пора ли начать, джентльмены? — объявил старший офицер-наблюдатель. В качестве подачки израильской армии группа наблюдателей состояла поровну из опытных американских и израильских офицеров, и трудно было определить, кто из них чувствовал себя более смущённым.
Начали с того, что вкратце повторили ход сражения. Израильские танки, окрашенные в синий цвет, вошли в неглубокую долину и натолкнулись на разведывательную завесу «Оленей», которая тут же стремительно отступила, но не к заранее подготовленной оборонительной позиции танковой роты, а отвела израильтян чуть в сторону. Решив, что это ловушка, израильская Седьмая бригада переместилась на запад, чтобы обойти и окружить противника, и тут натолкнулась на прочную стену вкопанных в землю танков. И сразу на них обрушились с востока «Лоси», причём гораздо быстрее, чем этого ожидали, — настолько быстро, что Третья рота «Дакота» Дага Миллза, полковой резерв, даже не успела включиться в сражение на этапе преследования. Все случилось, как бывало в прошлом. Командир израильской бригады попытался разгадать расположение позиций противника, вместо того чтобы выслать вперёд группу разведки и убедиться в этом.
Израильский бригадный генерал наблюдал за повтором хода сражения, и со стороны казалось, что из него, как из воздушного шарика, выпустили воздух. Американцы не смеялись. Они проделывали это уже не в первый раз и понимали, как чувствуют себя израильтяне, хотя находиться на победившей стороне намного приятнее.
— Ты выдвинул свою разведывательную группу недостаточно далеко, Бенни, — дипломатично произнёс старший израильский наблюдатель.
— Арабы не ведут боевые действия таким образом! — ответил Беньямин Эйтан.
— Нет, сэр, нужно исходить из того, что они будут действовать именно таким образом, — заметил Мастерман. — Это стандартная советская манера, а ведь арабов готовили русские, имейте это в виду. Их план заключается в том, чтобы заманить вас в «огневой мешок» и захлопнуть заднюю дверь. Черт побери, генерал, ведь именно так вы действовали со своими «центурионами» в 73-м. Я читал вашу книгу о том сражении, — добавил американец. Это сразу разрядило напряжённость. Тут от американцев требовалась немалая дипломатичность. Генерал Эйтан посмотрел в сторону, и на его лице появилось что-то вроде улыбки.
— А ведь и впрямь я поступил тогда именно так, правда?
— Совершенно верно. Насколько я помню, вы тогда уничтожили за сорок минут сирийский танковый полк.
— А вы, в Истинге? — отозвался Эйтан, благодарный за комплимент, несмотря на то что это была очевидная попытка успокоить его.
Не было случайностью, что Магрудер, Мастерман, Сарто и Миллз оказались здесь. Все четыре американских офицера принимали участие в жестоком сражении во время войны в Персидском заливе, когда три роты Второго бронетанкового полка «драгун» случайно натолкнулись на элитную иракскую бригаду при крайне плохих метеорологических условиях — настолько плохих, что полковая авиация не только не могла принять участия в сражении, но даже не сумела предупредить командование о появлении противника — и уничтожили её за несколько часов отчаянной схватки. Израильтяне знали об этом и потому не могли жаловаться на то, что американцы всего лишь «книжные» солдаты, играющие в теоретические игры.
Да и результат этого сражения с израильской бригадой не был неожиданным. Эйтана назначили на должность её командира всего месяц назад, и скоро он поймёт, как это поняли другие израильские офицеры, что американцы ведут учения ещё жёстче, чем настоящие сражения. Это был суровый урок для израильтян, настолько суровый, что никто из них не мог постичь его, не побывав в НТЦ — Негевском тренировочном центре, — и там американцы преподнесли им их головы на блюде. Полковник Магрудер знал, что одной из слабостей израильтян является гордыня. Задача американской оперативной группы здесь, как и в Калифорнии, заключалась в том, чтобы сбить с них спесь и заставить думать. Из-за спеси командира гибнут солдаты.
— О'кей, — заметил старший американский наблюдатель. — Какой урок мы извлечём из этого?
Никогда не связывайтесь с «Буйволами», одновременно подумали все три ротных командира, но промолчали. За время пребывания в Израиле Марион Диггз восстановил жёсткую репутацию полка и, вернувшись в Америку, возглавил полигон в Форт-Ирвине. В израильской армии говорили, что солдаты Десятого полка даже по магазинам расхаживают с особым сознанием своего превосходства, однако, несмотря на все свои неприятности на учебных полигонах, израильтяне к «буйволам» относились с уважением. Десятый бронетанковый полк вместе с двумя эскадрильями истребителей-бомбардировщиков F-16 находился в Израиле в качестве щита, обеспечивающего безопасность этой страны, и к тому же американцы занимались боевой подготовкой израильских сухопутных войск, доведя их до такого уровня готовности, которого они не знали с того момента, когда израильская армия едва не пала духом среди холмов и городов Ливана. Американцы понимали, Эйтан быстро научится воевать и ещё причинит им немало хлопот. Может быть, причинит. Ведь американские офицеры тоже не собирались сдаваться.
— Помню, как вы говорили мне о преимуществах демократии, господин президент, — коротко бросил Головко, входя в кабинет.
