недвусмысленным. В нём говорилось, что Индия что-то замышляет. Он отметил далее, что вопрос об эпидемии лихорадки Эбола, вспыхнувшей в Америке, не был упомянут во время переговоров. Индийский премьер-министр не произнесла ни единого сочувственного слова. С одной стороны, писал он, это могло быть случайным, а с другой — подчёркнуто намеренным поступком. Индия должна была проявить сочувствие или хотя бы тревогу, даже если она не испытывала её. Вместо этого премьер-министр обошла молчанием вспышку лихорадки в Америке. Если бы он поинтересовался её мнением относительно эпидемии, добавил Уилльямс, премьер-министр ответила бы, что ничего не слышала о ней, но такой ответ был бы ложью. В век Си-эн-эн такие события никогда не остаются незамеченными. Вместо этого она выразила своё недовольство по поводу того, что Америка пытается запугать Индию, напомнила ему о «нападении» на индийский военно- морской флот, причём даже дважды, и затем квалифицировала его как «недружественный акт» — в дипломатии такая форма используется за мгновение до того, как рука потянется к кобуре пистолета. В заключение Уилльямс писал, что, по его мнению, учения индийского флота не являются случайностью как по времени проведения, так и по месту. Он истолковал полученный им ответ как: Мы знаем, чего хотим!
— Итак, каково твоё мнение, Робби?
— Мне кажется, что посол Уилльямс — проницательный и дальновидный человек, сэр. Единственное, чего он не сказал, это того, что ему просто неизвестно: у нас нет авианосной группы в Индийском океане. Это верно, Индия не следила за передвижением наших кораблей, но все знают, что «Эйзенхауэр» направляется к Китаю, и если индийская разведка хоть чуть шевелится, её офицерам это точно известно. И тут же — раз! — индийский флот выходит в море. А теперь мы получаем это донесение от нашего посла. Сэр…
— Хватит, Робби, — прервал его Райан. — Ты уже выполнил свою норму почтительного отношения ко мне.
— Ну ладно. Так вот, Джек, у нас есть все основания предполагать, что Индия и Китай совместно действовали в прошлом. А что происходит сейчас? Китай втягивает Тайвань — а следовательно, и нас — в конфликт. Дальше события развиваются ещё хуже. Мы направляем туда авианосец. Индийский флот выходит в море. Он занимает позицию на прямой линии между Диего-Гарсией и Персидским заливом. Ситуация в районе Персидского залива обостряется.
— А у нас разразилась эпидемия лихорадки Эбола, — добавил Райан. Он опёрся о стол посреди центра связи. Райан не мог уснуть, но это не означало, что он утратил остроту восприятия. — По-твоему, это совпадения?
— Может быть. Вполне возможно, что индийский премьер-министр рассержена на нас за то, что мы недавно потрясли её клетку. Не исключено, она хочет продемонстрировать нам, что мы не сможем запугать её. Может быть, это мелочная месть, господин президент. А может быть, и нет.
— Что ты предлагаешь?
— В восточной части Средиземного моря у нас находится ударная группа надводных кораблей: два крейсера «иджис», один эсминец типа «бёрк» и три фрегата. Обстановка в Средиземном море не вызывает опасений. Предлагаю перебросить эту ударную группу через Суэцкий канал в поддержку группе «Анцио». Далее, предлагаю рассмотреть вопрос о переброске авианосной ударной группы из Западной Атлантики в Средиземное море. На это нужно время, Джек. Ей придётся пройти шесть тысяч миль; даже при скорости больше двадцати пяти узлов потребуется почти девять суток лишь для того, чтобы авианосец оказался недалеко от района действий. Сейчас у нас нет ни единого авианосца больше чем на трети земного шара, и это начинает беспокоить меня. Если нам придётся что-то предпринять, Джек, я не уверен, что мы сможем справиться.
— Здравствуйте, сестра, — поздоровался Кларк, осторожно пожимая ей руку. Он не встречался с католической монахиней уже много лет.
— Добро пожаловать, полковник Кларк. Здравствуйте, майор, — кивнула она Чавезу.
— Добрый день, мэм.
— Что привело вас в нашу больницу? — Сестра Мэри Шарль говорила на превосходном английском, словно преподавала на нём, а едва заметный бельгийский акцент обоим американцам казался французским.
— Сестра, мы прилетели сюда, чтобы расспросить вас о смерти одной из ваших коллег, сестры Жанны- Батисты, — сказал Кларк.
— Понятно. — Она сделала жест в сторону стульев. — Садитесь, пожалуйста.
— Спасибо, сестра, — вежливо ответил Кларк.
— Вы католического вероисповедания? — спросила она. Для неё это было важным.
— Да, мэм, мы оба католики, — кивнул Чавез, соглашаясь с «полковником».
— Какое образование вы получили?
— Я всё время учился в католических учебных заведениях, — ответил Кларк, чтобы доставить удовольствие монахине. — Моей первой школой была школа сестёр Нотр-Дам, а потом я закончил иезуитский колледж.
— Я очень рада. — Она улыбнулась, довольная ответом. — Мне известно про эпидемию в вашей стране. Это очень печально. Итак, вы приехали сюда, чтобы расспросить нас о бедном Бенедикте Мкузо, сестре Жанне-Батисте и сестре Марии-Магдалене. Однако боюсь, что мы мало чем сможем помочь вам.
— Почему, сестра?
— Бенедикт умер, и его тело кремировано по приказу правительства, — объяснила сестра Мэри Шарль. — Жанна заболела, это верно, но её медицинским чартерным рейсом эвакуировали в Париж в институт Пастера. Однако самолёт упал в море, и все погибли.
— Все? — спросил Кларк.
— Вместе с ней улетели сестра Мария-Магдалена и доктор Моуди, разумеется.
— Кто этот доктор Моуди? — поинтересовался Джон.
— Его прислала сюда Всемирная организация здравоохранения. Несколько его коллег работают в соседнем здании. — Она показала в сторону стоявшего рядом блока.
— Вы сказали Моуди, мэм? — спросил Чавез, который вёл запись беседы.
— Да. — Сестра по буквам произнесла имя врача. — Мухаммед Моуди. Хороший врач, — добавила она. — Происшедшее очень нас опечалило.
— Мухаммед Моуди, верно, мэм? — снова спросил Чавез. — Вы не знаете, из какой он страны?
— Из Ирана — впрочем, нет, сейчас название изменилось, не правда ли? Он получил образование в Европе. Хороший молодой врач, относился к нам с уважением.
— Понятно. — Кларк наклонился вперёд. — Можно поговорить с его коллегами?
— Мне кажется, президент зашёл слишком далеко, — сказал врач с экрана телевизора. Телевизионной компании пришлось взять у него интервью в местном телецентре, так как он не мог сегодня утром приехать в Нью-Йорк из Коннектикута.
— Почему, Боб? — спросил ведущий. Он успел приехать из своего дома в Нью-Джерси в телевизионную студию, расположенную рядом с Центральным парком в Нью-Йорке, за несколько минут до того, как перекрыли мосты и туннели. Спать ему пришлось в служебном кабинете, что отнюдь не способствовало хорошему настроению.
— Лихорадка Эбола — серьёзная инфекционная болезнь, в этом нет сомнения, — ответил медицинский обозреватель телекомпании. Он был врачом, но не занимался медицинской практикой, хотя превосходно владел специальными терминами. Главным образом он вёл передачи на медицинские темы, причём по утрам основное внимание уделял пользе умеренных пробежек и сбалансированной диете. — Но у нас в стране её никогда не было, Дело в том, что вирус Эбола не может выжить в нашем климате. И хотя несколько человек заболели лихорадкой — пока я не буду говорить о причине заболевания, — она не может распространиться слишком широко. Вот почему я считаю, что действия президенте были неоправданно поспешными.
— И противоречащими Конституции, — добавил сидящий рядом юрист. — В этом нет никаких сомнений. Президент поддался панике, что не принесёт ничего хорошего стране — ни в медицинском, ни в юридическом отношении.
— Большое вам спасибо, парни, — сказал Райан, выключая звук.
— Нам нужно заняться этим, — заметил Арни.
— Каким образом?
