Когда президент Райан объявил о восстановлении официального признания правительства Республики Китай на Тайване, отзвуки этого события пронеслись по коридорам власти в Пекине, подобно толчкам мощного землетрясения. Номури ещё не был здесь достаточно долго, чтобы успеть заметить ту холодную ярость, которую пробудило это решение, но последствия первоначальных толчков были достаточно значительными, и он слышал их эхо с момента своего приезда в Пекин. Адресованные ему вопросы были иногда такими прямыми и требовали такого ответа, что он на мгновение подумал, что его «крышу» сумели раскрыть и его собеседники знают о том, что он нелегально работающий в столице Китайской Народной Республики офицер-оперативник ЦРУ, причём совсем без дипломатического прикрытия. Оказалось, что это не так, просто он стал невольным свидетелем чисто политической ярости. Парадоксальным было то, что само китайское правительство старалось отстраниться от конфликта, потому что им тоже приходилось поддерживать деловые отношения с Соединёнными Штатами Америки, которые стали теперь их главным торговым партнёром и источником огромного количества валюты. Эта валюта требовалась китайскому правительству, чтобы закупать в Японии товары, о которых Номури вёл переговоры. И вот теперь он находился в приёмной одного из самых высокопоставленных чиновников Китая.
– Добрый день, – сказал он, с улыбкой поклонившись секретарше. Она работала на старшего министра китайского правительства по имени Фанг Ган, чей кабинет находился рядом. Девушка была удивительно хорошо одета для обычной служащей в стране, где мода ограничивалась цветом пуговиц на «куртке Мао». Эта куртка являлась такой же частью повседневной формы служащих китайского правительства, как серо- зелёные шерстяные мундиры солдат Народной армии.
– Добрый день, – услышал он ответ секретарши. – Вы – Номури?
– Да, а вы…
– Меня зовут Лиан Минг, – ответила секретарша.
«Интересное имя», – подумал Честер. «Лиан» на мандаринском наречии означало «грациозная ива». Она была невысокой, подобно большинству китайских женщин, с почти квадратным лицом и тёмными глазами. Её самой непривлекательной чертой были волосы, короткие и подрезанные в манере, напоминающей худший период пятидесятых годов в Америке, да и то только для детей из лагерей автоприцепов в Аппалачских горах.
Несмотря на все это, у неё было классическое лицо этнической китаянки, пользующееся популярностью у этой нации, которая высоко ценила традиции. По крайней мере её взгляд говорил об интеллекте и образованности.
– Вы пришли сюда, чтобы обсудить вопрос о продаже компьютеров и принтеров, – произнесла она нейтральным голосом, переняв часть важности и ощущения центральности Поднебесной от своего босса.
– Да, именно так. Я думаю, что вы найдёте наши матричные принтеры особенно интересными.
– Почему? – поинтересовалась Минг.
– Вы говорите по-английски? – спросил Номури на английском языке.
– Конечно, – ответила Минг по-английски.
– Тогда мне будет просто объяснить преимущество этого принтера. Если вы станете транслитерировать мандарин на английский – я имею в виду спеллинг, – то принтер автоматически переставляет английские буквы в иероглифы мандаринского наречия, – объяснил он, доставая лист бумаги из пластмассовой папки и передавая его секретарше. – Сейчас мы работаем над лазерным принтером, который будет ещё лучше.
– А, – заметила секретарша. Качество символов было великолепным, намного лучше, чем у чудовищной пишущей машинки, которой пользовались секретарши для оформления официальных документов – или им приходилось писать печатные символы от руки и затем обрабатывать документы на копировальных аппаратах, в основном типа «Кэнон», тоже японского производства. Этот процесс требовал много времени, был утомительным, и его ненавидели все секретарши. – А как относительно вариантов модуляции?
«Хороший вопрос», – подумал Номури. Китайский язык очень зависит от модуляции. Тон, каким произнесено слово, определяет его истинное значение не меньше, чем в четырех различных вариантах, а также является определяющим фактором, в котором, в свою очередь, проявляется иероглиф.
– Буквы появляются на экране компьютера таким же образом? – спросила секретарша.
– Их можно вывести на экран, просто кликнув мышкой, – заверил её Номури. – Может возникнуть проблема в программировании, поскольку вам приходится думать одновременно на двух языках.
Минг засмеялась.
– О, мы всегда так и поступаем.
«Зубы девушки заметно улучшились бы после визита к хорошему зубному врачу», – подумал Номури. Но таких специалистов в Пекине немного, наравне с другими буржуазными медицинскими специальностями вроде восстановительной хирургии.
Несмотря на все, ему удалось заставить её рассмеяться, а это что-нибудь да значит.
– Может быть, вы хотите, чтобы я продемонстрировал вам наши новые возможности? – спросил офицер-оперативник ЦРУ.
– Конечно, почему бы и нет? – Казалось, что она немного разочарована тем, что он не может сделать это прямо сейчас.
– Отлично, но мне нужно, чтобы вы дали указание внести оборудование в здание министерства. Понимаете, у входа стоит служба безопасности.
– Как я могла забыть об этом? – Номури увидел, что она упрекнула себя за то, что не подумала об этом сама. Лучше запустить крючок поглубже.
– Вы обладаете правом дать такое указание или вам необходимо проконсультироваться с кем-то занимающим более высокое положение? – Наиболее уязвимое место у любого коммунистического бюрократа – это чувство важности занимаемой должности.
Высокомерная улыбка:
– О да, я обладаю правом дать такое указание.
