прикреплена к металлическому магниту. Через три минуты он сложил газету и пошёл в том же направлении, куда шёл раньше. Группа офицеров ФСБ дала ему возможность отойти подальше, прежде чем приблизились к скамейке.
Снова это было сделано в минивэне, и снова слесарь ждал внутри наготове со сделанным по специальному заказу ключом. Снова в машине находился самый совершенный американский лэптоп компьютер, с запрограммированным одноразовым шифровальным блокнотом, точная копия настольного компьютера Суворова/Конева в его роскошной квартире на Кольцевой дороге. «Таким образом, – подумал старший офицер ФСБ, – их добыча походила на тигра, крадущегося в джунглях, не подозревающего, что на него направлены десять винтовок – возможно, он могучий и опасный, но судьба его предрешена». Коробку принесли в минивэн. Слесарь открыл её. Содержимое было развёрнуто, и с него снята фотокопия, затем содержимое так же тщательно уложили обратно, коробка заперта и возвращена на прежнее место под скамейкой. Один из офицеров уже нажимал на беспорядочные буквы послания, и через четыре минуты на экране появился расшифрованный текст.
– Етить твою мать! – воскликнул старший офицер. – Они хотят, чтобы он убил президента Грушевого!
– Что это значит? – спросил подчинённый. Командир группы молча повернул компьютер в его сторону и дал ему возможность прочитать текст на экране.
– Это объявление войны, – выдохнул майор. Полковник кивнул.
– Совершенно верно, Григорий. – Машина тронулась с места. Полковнику нужно было доложить об этом, и сделать это немедленно.
Капитан Провалов был дома, когда раздался звонок. Как обычно, он ворчал, одеваясь и направляясь к штаб-квартире ФСБ. Он по-прежнему не испытывал тёплых чувств к Федеральной службе безопасности, но начал уважать её. «С такими ресурсами, – думал он, – можно было бы навсегда покончить с преступностью в Москве». Но они не делились с ним ресурсами и сохраняли прежнее высокомерие, словно находились выше закона, которым отличалось и предыдущее их агентство. Возможно, это было необходимо. Преступления, расследованием которых они занимались, были не менее серьёзными, чем убийства, разве что отличались масштабами. Предатели убивали не отдельных людей, а целые регионы. Предательство являлось преступлением, к которому относились очень серьёзно в его стране на протяжение столетий. Это было преступлением, которое его страна, страдающая от постоянной паранойи, всегда боялась и ненавидела.
Сейчас они работали и по ночам, увидел Провалов. Ефремов стоял в своём кабинете, читая лист бумаги. На его лице было непроницаемое выражение, часто означающее нечто чудовищное.
– Добрый вечер, Павел Георгиевич.
– Заходите, капитан Провалов. Вот, прочитайте это. – Ефремов передал ему лист бумаги. – Наш субъект становится честолюбивым. Или честолюбивыми становятся его работодатели.
Капитан милиции взял бумажный лист и быстро прочитал его, затем вернулся к началу, чтобы вчитаться в каждое слово.
– Когда это произошло?
– Меньше часа назад. Какой вывод вы делаете?
– Его нужно немедленно арестовать! – ответил капитан, как и следовало ожидать.
– Я полагал, что именно такой будет ваша реакция. Вместо этого мы подождём и увидим, в контакт с кем он вступит. Вот тогда мы арестуем его. Но сначала я хочу увидеть людей, которых он предупредит.
– Что, если он сделает это по сотовому телефону или по телефону-автомату?
– Тогда мы обратимся в телефонную компанию, чтобы она сообщила нам их номера. Но я хочу знать, имеет ли он связь со служащими какого-нибудь важного государственного учреждения. У Суворова было много знакомых, когда он служил в КГБ. Мне нужно выяснить, кто из них стал предателем, чтобы мы могли искоренить всех сразу. Покушение на Сергея Николаевича показало, что у них пугающие возможности. Я хочу положить конец этому, захватить их всех и послать в лагерь строгого режима. – Российская система исполнения наказаний имела три разных уровня трудовых лагерей. Лагеря с «мягким» режимом были отвратительными, но в них можно было жить до конца срока, назначенного судом. Лагерей общего режима лучше было избегать.
А вот лагеря со строгим режимом содержания заключённых представляли собой настоящий земной ад. Туда попадали правонарушители, отказывающиеся сотрудничать со следствием. Во власти Ефремова было решать, какую степень наказания заслуживает преступник. Суворов уже заслужил смертную казнь, которая в России обычно называется расстрелом, или высшей мерой… но существуют наказания хуже, чем смерть.
– Охрану президента уже предупредили?
Ефремов кивнул.
– Да, но при этом проявили осторожность. Откуда мы знаем, что один из них не является сообщником Суворова? Это едва не случилось с американским президентом в прошлом году, ты, наверно, слышал об этом, и мы должны принимать во внимание подобную вероятность. За всеми телохранителями президента Грушевого ведётся слежка. Но у Суворова почти не было контактов с офицерами Девятого Главного управления, когда он служил в КГБ, и никто из людей, которых он знал, не перешёл на работу туда.
– Ты уверен в этом?
– Мы закончили перекрёстную проверку три дня назад. Нам пришлось проверить все досье сотрудников Девятого управления. У нас даже есть список людей, к которым может обратиться Суворов. Между прочим, их шестнадцать. Все телефоны, принадлежащие им, прослушиваются, и за ними постоянно следят. – Но даже у ФСБ не хватает людей, чтобы обеспечить непрерывное наблюдение за всеми потенциальными подозреваемыми. Это расследование стало самым большим в истории ФСБ, и лишь в нескольких случаях даже КГБ прибегал к привлечению такого большого количества сотрудников. Как было, например, в случае Олега Пеньковского.
– Как относительно имён Амальрика и Зимянина?
– Зимянин всплыл в нашей проверке, а вот Амальрика нам не удалось обнаружить. Суворов не знал его, а вот Зимянин знал – они вместе служили в Афганистане, и, судя по всему, первый привлёк его к покушению на Головко. Из шестнадцати подозреваемых семеро являются наиболее вероятными, все служили в
