Выругавшись, Герберт по сотовому телефону связался со своим отделом, развернув свое кресло и прикрыв аппарат своим телом так, чтобы Орлову ничего не было слышно.
– Генерал, я бы предпочел вести разговор лицом к лицу, – продолжал Худ. – Если нам удастся это устроить, вы ничего не имеете против?
– Я буду только рад, – ответил Орлов. – Наших президентов хватит удар, если они узнают, чем мы сейчас занимаемся.
– Меня самого бьет дрожь, – сказал Худ. – Происходящее не вписывается в рамки нашей обычной работы.
– Вы правы, – согласился Орлов. – Однако и обстоятельства сейчас чрезвычайные.
– Тут вы попали в самую точку, – подтвердил Худ.
Герберт развернулся.
– Технических проблем не будет, – сказал он. – Но я настоятельно призываю тебя...
– Благодарю, – перебил его Худ. – Генерал Орлов...
– Я все слышал, – ответил тот. – Звуковой сигнал у нас очень хороший.
– За кого он нас принимает? – пробормотал Герберт. – За попрошаек, живущих за счет ЦРУ?
– Попросите вашего сотрудника переключиться на двадцать четвертый канал, – продолжал Орлов. – Я имею в виду ваш новейший передатчик со спутниковой антенной модель 'Си-би-7'.
Улыбнувшись, Худ посмотрел на Герберта, однако тот не разделил его веселье.
– И спросите у него, – пробурчал Герберт, – продолжают ли российские космонавты мочиться на колесо автобуса, который привез их на стартовую площадку.
Худ нахмурился.
– Продолжают, – как ни в чем не бывало ответил Орлов. – Начало этой традиции положил Юрий Гагарин, выпивший перед полетом слишком много чая. Этим же занимаются и женщины-космонавты. По- моему, в вопросе равноправия полов мы всегда были впереди вас.
Анна Фаррис и Лиз Гордон посмотрели на Герберта. Тот, неуютно заерзав в кресле-каталке, связался с центром спутниковой связи.
На установление соединения потребовалось две минуты, и на экране появилось лицо генерала Орлова: очки в толстой черной оправе, волевые скулы, смуглая кожа и высокий лоб, свободный от морщин. Заглянув в эти умные карие глаза, видевшие нашу Землю со стороны, что дано немногим избранным, Худ почувствовал, что этому человеку можно верить.
– Итак, – тепло улыбнувшись, сказал Орлов, – вот и мы. Еще раз благодарю вас.
– И вам тоже спасибо, – ответил Худ.
– А теперь позвольте быть откровенным, – продолжал Орлов. – Нас обоих беспокоит этот состав и его груз. Вас это беспокоит настолько, что вы отправили наперехват ударную группу. Которой, возможно, дан приказ уничтожить груз. Меня это беспокоит настолько, что я расставил часовых, которые должны вам помешать. Вам известен характер груза? – спросил Орлов.
– А почему бы вам не открыть нам эту тайну? – предложил Худ, рассудив, что неплохо будет узнать правду от самих русских.
– Состав перевозит наличную валюту, – сказал Орлов, – которая будет использована в Восточной Европе для подкупа официальных лиц и финансирования антиправительственной деятельности.
– Когда? – спросил Худ.
Герберт поднес к губам палец. Худ отключил микрофон.
– Только пусть Орлов не пытается убедить нас в том, что он на нашей стороне, – сказал Герберт. – При желании он может сам остановить состав. У человека с его положением должны быть связи.
– Необязательно, Боб, – возразил Роджерс. – Никто не знает, что происходит в Кремле.
Худ убрал палец с кнопки отключения микрофона.
– Генерал Орлов, и что вы предлагаете?
– Конфисковать груз я не могу, – сказал Орлов. – У меня для этого нет людей.
– Вы же ведь генерал, возглавляете разведывательный центр, – напомнил Худ.
– Мне пришлось прибегнуть к помощи друга, чтобы очистить свой кабинет и эту линию связи от 'жучков', – ответил Орлов. – Я – спартанский царь Леонид под Фермопилами, которого предал Эфиальт[20]. Со всех сторон мне угрожает опасность.
Роджерс улыбнулся.
– Мне это понравилось, – промолвил он себе под нос.
– Но хотя я и не могу задержать груз, нельзя допустить, чтобы он был доставлен по назначению, – продолжал Орлов. – Однако вы не должны нападать на состав.
– Генерал, – сказал Худ, – это не предложение, а гордиев узел.
– Прошу прощения? – переспросил Орлов.
– Загадка, решить которую очень сложно. Каким образом можно удовлетворить все ваши требования?
