Орлов скользнул взглядом по зданиям на противоположном берегу Невы. Косые лучи солнца позолотили фасады величественной Академии наук и Кунсткамеры, отбросив позади них длинные бурые тени. Генерал задержался на мгновение, упиваясь их красотой, и лишь после этого вошел в музей, в подвалах которого создавался новый центр. Хотя он уже не мог любоваться Землей из космоса, наслаждаться ее красотами можно было и вблизи. Орлов никак не мог понять, почему Росский и министр Догин никогда не останавливаются, чтобы посмотреть на противоположный берег реки, на прекрасные здания. Для них красота была лишь чем-то таким, под чем можно спрятаться.
Войдя в Эрмитаж, Орлов повернул к Иорданской лестнице, где находился вход в новое секретное ведомство Кремля, необычайно эффективное и уникальное.
Эффективность заключалась в самом его расположении: на территории Эрмитажа. Музею было отдано предпочтение перед двумя другими потенциальными местами в Москве и Волгограде, потому что сотрудники смогут приходить сюда незаметно в составе экскурсионных групп, потому что сюда смогут приезжать агенты из Скандинавии и Европы, потому что Нева скроет и рассеет большую часть электромагнитного излучения, испускаемого оборудованием центра, потому что функционирующая телевизионная студия обеспечит доступ к спутникам связи, и, самое главное, потому что никто не посмеет нанести удар по Эрмитажу.
Уникальность выбора явилась следствием увлечения министра Догина историей, увлечения, граничившего с помешательством. Министр собирал старые карты, и на одной кальке был изображен план Ставки Сталина, оборудованной во время войны под Кремлем: там были не только бомбоубежища, но и секретное ответвление от линии метро, которое позволило бы Сталину, в случае наступления немецких войск, покинуть Москву. Догин боготворил Сталина, и когда он и тогдашний министр иностранных дел Жанин, ставший сейчас президентом, вместе с директором ФСБ Черкасовым разрабатывали этот разведывательный центр по заказу Бориса Ельцина, Догин добился того, чтобы Ставка Сталина была воспроизведена во всех деталях в Петербурге. Впрочем, Орлов должен был признать, что в этом оказались и свои плюсы. Как и на борту подводной лодки, тесные помещения, вызывавшие клаустрофобию, помогали сотрудникам полностью сосредоточиться на работе.
Орлов кивнул, здороваясь с охранником. Затем он набрал на клавиатуре код доступа и, войдя внутрь, показал секретарше свое удостоверение, хотя та приходилась Маше двоюродной сестрой и прекрасно его знала. После этого генерал спустился по лестнице в телестудию. В дальнем конце коридора он снова набрал на клавиатуре четырехзначный код доступа, меняющийся каждый день, и дверь распахнулась. Как только Орлов захлопнул ее за собой, под потолком автоматически вспыхнула единственная лампочка, освещающая лестницу. Генерал спустился вниз, и еще одна дверь с кодовым замком наконец открыла ему дорогу в операционный центр. Оказавшись в тускло освещенном центральном коридоре, Орлов повернул направо и направился в кабинет полковника Росского.
Глава 13
Роджерса быстро провели через наружные и внутренние ворота, и в дверях Белого дома его встретила заместитель директора Управления национальной безопасности Тоби Грумет. В пятидесятилетней женщине было почти шесть футов роста; у нее были длинные, прямые светлые волосы, и она практически не пользовалась косметикой. Роджерс с большим уважением относился к ней как к ветерану вьетнамской войны, потерявшей при падении сбитого вертолета левую руку.
– Вы меня ждали, – сказал Роджерс. – Я опоздал?
– Вовсе нет, сэр, – ответила Грумет, козыряя генералу. – Просто кроме вас все мы – люди пожилые, семейные, которые в момент взрыва сидели дома и смотрели телевизор. Так что мы стартовали с некоторой форой. Клянусь, только начинаешь думать, что хуже этот мир уже не станет...
– О, я изучал историю, – возразил Роджерс. – У меня никогда не возникают подобные мысли.
Подойдя к дверям, Роджерс снял форменный китель и протянул его вооруженному морскому пехотинцу, дежурившему у входа. В противном случае медные пуговицы вызвали бы срабатывание металлодетектора, спрятанного в косяке. Детектор промолчал. Проверив китель портативным металлоискателем, пехотинец возвратил его Роджерсу и отдал честь.
– Что произошло дальше? – спросил генерал у Грумет, пока они шли по короткому коридору к Овальному кабинету.
– Мы откликнулись в полном соответствии с предписанным порядком, – ответила та. – Полностью перекрыли въезд в страну и установили наблюдение за всеми обычными подозреваемыми. ФБР поднято по тревоге, задействованы все отделения. Водолазы уже спустились в пролив и изучают обломки. Директор Рахлин жаловался, что ЦРУ тратит слишком много денег на выработку политического чутья и не обращает достаточного внимания на общественно опасных типов, сумасшедших ученых и идеологических врагов.
– Узнаю Ларри, – сказал Роджерс. – Выразительностью речи он не уступит мистеру Кидду[9]. Черт побери, Тоби, что нужно этим людям?
– Пока в наше распоряжение не поступит необходимая информация, мы будем относиться к случившемуся, как к обычному террористическому акту. Возможно, за этим стоят простые преступники, и вскоре последует требование денег. Также нельзя исключать, что этот взрыв является делом рук психопата-одиночки или небольшой группы.
– Как это было в Оклахоме[10].
– Совершенно верно. Группа обиженных, затаивших на общество непримиримую злобу.
– Но вы так не считаете?
– Нет, Майк, не считаем. Мы склоняемся к тому, что это работа иностранной террористической группировки.
– Террористы.
– Вот именно. Если это так, возможно, они просто хотят привлечь внимание к своей борьбе. Однако, как правило, террористические акты являются лишь инструментом – то есть частью общего плана, ведущего к достижению более значительных целей.
– Вопрос в том, чего добиваются эти люди?
– Скоро мы все узнаем, – сказала Тоби. – Пять минут назад в ФБР поступил звонок с предупреждением о том, что террорист выйдет на связь с президентом. Звонивший сообщил данные о взрыве: его мощность, точное местонахождение заложенного заряда, тип использованной взрывчатки. Совпадение полное.
