на него ног. За порогом, посреди длинного прохода, выложенного каменными плитами, стояла дородная женщина, уже слегка перевалившая за возраст, который можно было бы назвать средним. Женщина, наделенная богатейшими формами, выкрикивала приказания двум девушкам, застывшим в благоговейном страхе:
– …И не копайтесь здесь целый день, у меня для вас еще полно работы! Да?
Сообразив, что «Да?» адресовано ему, Жосс произнес:
– Я полагаю, мадам, вы в состоянии предложить мне еду и комнату на ночь.
Толстуха оглядела его с ног до головы.
– Не из местных, что ли?
– Нет, не из местных.
Жосс подивился, как женщина догадалась об этом. Ему не часто приходилось изъясняться по-английски, однако он был уверен, что говорит без сильного акцента.
– Так я и подумала.
Женщина кивнула, словно поздравляя себя с удачной догадкой. Показав покрасневшей от работы рукой на его тунику, она объяснила:
– У нас здесь нет таких ярких красок, это уж точно. При том что мы совсем недалеко от Лондона и ихние вкусы нам хорошо известны.
Женщина окинула его лицо своими проницательными светло-карими глазами.
– Я бы сказала, вы странствовали в южных краях.
– И сказали бы правильно. – Жосс провел рукой по узорчатой кайме туники. – Мне и самому нравится эта работа.
– Гм… – Теперь женщина смотрела на него искоса, словно бы давая понять, что такая изящная ткань не совсем подходит для мужчины.
– Что ж, жилье у меня найдется, да, найдется. Заплатите вперед. Имейте в виду, я не жалую чужаков, которые при первых лучах солнца растворяются, словно облачко в небе, не оплатив счетов!
«Чужак. А что я себе говорил?»
Жосс улыбнулся и потянулся за кошельком.
– И сколько же вы хотите?
Его комната была вполне пристойной, хотя в ней стояли еще две узкие лежанки. Если бы постоялый двор распахнул свои двери большему числу гостей, Жоссу пришлось бы делить комнату с соседями. Не то чтобы это его сильно беспокоило. Главное, чтобы не храпели.
Одна из девушек принесла лохань и кувшин с теплой водой – вряд ли ее можно было назвать горячей, – и Жосс принялся смывать с себя дорожную пыль. Затем, в силу того, что он провел в пути уже несколько дней, Жосс позволил себе роскошь поспать часок. Как профессиональный солдат, он обладал способностью засыпать мгновенно, по мысленному приказу, и сейчас это пришлось кстати – гостиницу наполняли шум и гам суматошного вечера, а дорога снаружи казалась переполненной повозками со скрипучими колесами и людьми, для которых изрекать слова означало изрыгать звуки.
Проснувшись, Жосс почувствовал себя намного лучше. Приказав себе быть настороже, готовый к любым неожиданностям, он спустился вниз, чтобы начать знакомство с местными жителями.
– По мне, так нет смысла отпускать всех воров, убийц, насильников и прочий сброд. Да, спасибо, сэр, я не прочь повторить. – Повинуясь вопросительному взгляду Жосса и его пальцу, указывающему на пустую кружку, мужчина подтолкнул ее к мальчишке-разливальщику чтобы тот плеснул туда эля. Мужчина был первым человеком, с которым заговорил Жосс, и, надо признать, он не слишком нуждался в поощрении, чтобы разглагольствовать дальше. Ублаготворенный еще несколькими глотками эля, он мог бы поведать немало любопытного.
– Знаете, я прямо так и сказал жене. – Мужчина откинулся к стене и уселся поудобнее, словно готовясь к долгой беседе. – Глупо думать, что люди возьмут и изменятся, верно? Я хочу сказать, разок украл – вор навсегда, вот как я говорю.
– Что ж, можно посмотреть и с этой стороны, – согласился Жосс. – Но ведь мы сейчас говорим об убийстве, не так ли? Разве можно сказать наверняка, что монашку убил один из отпущенных преступников? Ведь большинство из тех, что оказались на свободе, попали в тюрьму за мелкие преступления. Как я слышал, за нарушения «Лесной ассизы».
Мужчина посмотрел на Жосса с нескрываемой жалостью.
– Хотел бы я знать, кто еще пошел бы на такое грязное дело. Думаю, все ясно как день, так ведь?
– Да, полагаю, что так, – ответил Жосс, хотя ничего подобного он не полагал.
– Скажите мне, разве есть что-нибудь еще, больше похожее на правду? – продолжал мужчина, оживляясь предметом их разговора. – Один из этих мерзавцев чувствует, как нежданная свобода ударяет ему в голову. Ударяет в голову и в другие части его тулова, если вы понимаете, о чем я говорю. – Собеседник искоса бросил на Жосса хитрый взгляд и приложил палец к носу. – Он натыкается на молоденькую особу, которая имеет обыкновение бродить в полном одиночестве глубокой ночью. Не в силах устоять, мерзавец набрасывается на нее, задирает юбку, обнажает ее гладкую юную плоть, ее полные белые бедра, а затем совершает свое греховное дело.
Глаза мужчины вылезли из орбит от похоти, он несколько раз шумно сглотнул, отчего выпуклый кадык на его тощей шее заходил ходуном.
– Она начинает вопить и звать на помощь, и тогда мерзавец перерезает ей горло, чтобы заставить заткнуться и чтобы она потом не смогла показать на него пальцем. Вот и все, сэр, так оно и случилось.
Мужчина сделал солидный глоток, рыгнул и добавил:
– Как пить дать.
– Пожалуй, вы верно схватили суть. – Жосс справился с чувством неприязни и тоже откинулся к стене – за компанию. – Что ж, раз так, полагаю, милосердие короля Ричарда здесь не очень приветствуется. Особенно теперь, когда произошло это жестокое убийство.
– Не знаю ничего ни о каком короле Ричарде, – произнес мужчина. – Король Генрих, тот да, в свое время он делал все как надо, и его королева – чудесная женщина. Жаль, что уже не они держат в руках вожжи, вот что я вам скажу.
– О короле Ричарде отзываются весьма высоко.
– Кто это о нем отзывается? – вскинулся собеседник. – Никто о нем ничего не знает. Во всяком случае, в этих краях. Спросите любого. – Мужчина сделал широкий жест рукой, словно пытаясь обнять всех посетителей пивной. – Он темная лошадка, вот кто он такой!
– Мэтью прав, – сказал какой-то человек, только что появившийся и ждавший, когда его обслужат. Сидевшие по соседству завсегдатаи кивнули и одобрительно забурчали. – Конечно, хорошо, что королева Алиенора пустилась разъезжать по стране, рассказывая нам, какой прекрасный король из него выйдет, и я не виню ее за это, он же как-никак сын и все такое прочее.
– Да благословит Господь королеву Алиенору, – произнес кто-то, и несколько голосов отозвались хвалебным эхом.
– Но мне кажется, все это дело с отпуском преступников не было продумано от начала до конца. – Новый посетитель склонился к Жоссу словно опасаясь недоброжелательных ушей. – Пока что нет доказательств, и я не из тех, кто осуждает человека до того, как тот хотя бы предстанет перед судом…
– Хотя бы будет арестован, – послышался еще один голос, потонувший во взрывах грубого хохота.
– …Но ведь довольно подозрительно, не правда ли? Тихая мирная община, я имею в виду Хокенли, ни беспорядков, ни насилия уже столько лет, что и не сосчитать, и вдруг двери всех тюрем страны распахиваются настежь, и тут же какую-то монашку, занятую своими делами и ни для кого не представляющую угрозы, находят изнасилованной и убитой, да еще с перерезанным от уха до уха горлом, как у забитой свиньи! – Он скрестил на груди руки, словно подчеркивая бесспорность своего заключения. – Я не знаю, кому еще понадобилось убивать монахиню.
«И в самом деле, кому?» – подумал Жосс.
– Спору нет, для нового короля, тем более для темной лошадки, как вы заметили, совсем неплохо начать правление с жеста милосердия, – заговорил Жосс, нащупывая почву. – С истинно христианского жеста, добавлю я. В конце концов, разве не осуждал наш Господь тех, кто не посещает больных и узников?
