под своим курятником и клянется, что не имеет никакого отношения к смерти своего приятеля.
— Монеты римские? — поинтересовался Жосс.
— Трудно сказать. — Аббатиса взглянула на него. — Думаю, те немногие, которые видели эти вещи, так далеки от знания римских монет, что не узнали бы их, даже если бы кто-то швырнул им горсть прямо в глаз.
— Хм-м…
Жоссу очень хотелось бы взглянуть на находки, но он понимал, что это вряд ли поможет в расследовании.
Он все еще залечивал рану, нанесенную его гордости признанием того, что шериф оказался прав.
— Сэр Жосс, — обратилась к нему аббатиса.
— Хм-м… Да?
— Можно согласиться, что Сиф убил Юэна. Но как вы думаете, мог ли он также убить Хамма?
Жосс встал, прошелся по внутреннему двору, затем вернулся.
«Нет, разумеется, нет. И почему я не подумал об этом?»
— Нет, аббатиса, — ответил он. — Если даже признать, что я заблуждался и что у Сифа действительно имелся кинжал, я все равно убежден, что дротиком он не обладал, не говоря уже о мастерстве так точно метать его. Дротик с кремневым наконечником… — Жосс задумался. — Я бы очень хотел на него посмотреть.
Аббатиса встала, не сказав ни слова, быстро прошла к своей комнате и тут же вернулась, неся в руке дротик с довольно длинным древком и кремневым наконечником.
— Я его тщательно почистила, — проговорила она, протягивая рыцарю оружие.
— Почему вы храните его? — спросил Жосс чуть погодя.
Элевайз пожала плечами.
— Ох, не знаю точно. Наверное, подумала, что он может пригодиться как полезная улика, хотя в этом мало смысла. — Их взгляды встретились. Аббатиса выглядела смущенной, почти пристыженной. — Нет. Это неправда. — Она вздохнула и продолжила: — Я сохранила дротик, потому что вижу в нем изделие настоящего мастера. Если забыть, что эта вещь стала орудием жестокого убийства, — Элевайз осторожно дотронулась пальцем до наконечника, — то надо признать: она очень красиво сделана!..
Жосс осмотрел наконечник.
— Да, — сказал он мягко. — Так и есть.
Жосс едва не рассмеялся и тут же осознал, насколько это было неуместно. Аббатиса вопросительно взглянула на него.
— Что такое, сэр Жосс?
— Я только подумал, что не могу представить, чтобы Сиф Миллер изготовил подобную вещь.
Слабая улыбка коснулась ее губ.
— Я тоже.
Спустя несколько минут Жосс неохотно встал и объявил, что ему пора ехать. Все это время они с аббатисой спорили о том, что делать дальше, но так и не пришли к единому мнению.
Жосс понимал, что рассказал ей не все, но не догадывался, что и она поступила так же.
В сопровождении аббатисы рыцарь пошел за своим конем.
— Я подумываю, не заглянуть ли в лачугу Сифа, — сказал он. — Конечно, мне хотелось бы сделать это тайно.
— Полагаю, это было бы интересно, — ответила Элевайз после минутного раздумья. — Но зачем? Какой в этом смысл?
— Есть одна идея… — Жосс в нерешительности остановился, но сказал все-таки о другом: — Это помогло бы узнать, побывал ли кто-нибудь там, где были спрятаны сокровища. Посвятили ли Хамм, Юэн и Сиф кого-нибудь в свою тайну.
— Но…
— Аббатиса, я все время думаю, — упрямо продолжил он, — чем римская утварь и римские монеты могли заинтересовать кучку мелких воришек? Все трое — деревенщины, родились и выросли здесь, никогда не уходили дальше чем на милю от этих мест. С чего бы эти селяне решили, что подобная находка принесет им выгоду, если они не знали ни одного человека, кто бы это купил?
«Человека, куда более умного и изощренного, чем они», — добавил он про себя.
— Человека, хорошо знающего путь к богатым мира сего. Того, кто точно представляет себе, какой тайный почитатель древнего искусства готов выложить небольшое состояние за подлинное римское серебро и золото. И, что более важно, кто не испытывает должного уважения к закону, чтобы печалиться о жизнях двух человек, загубленных при добыче этих ценностей.
Аббатиса кивнула.
— Я понимаю, — сказала она. — По сути, ваша идея хороша. Но, сэр Жосс, сокровища охраняет шериф Пелем, и, даже если вы попросите, я очень сомневаюсь, что он с радостью вручит вам один-два предмета, дабы вы наживили вашу мышеловку.
— Ох…
Жосс рассердился на себя за то, что даже не подумал об этом. Разумеется, искушенный в подобных делах продавец античных сокровищ достаточно умен, чтобы понять: в убогой лачуге Сифа Миллера ему ничего не найти.
— Мне кажется, говоря о посреднике, вы представляете в этой сомнительной роли какого-то определенного человека, — мягко поинтересовалась аббатиса.
— Да.
Как всегда, она не настаивала, а Жосс решил, что даже в разговоре с ней не хочет напрасно обвинять человека, который может оказаться и невиновным.
Рыцарь уже вдел ногу в стремя и готов был вскочить на коня, но вдруг вспомнил, что должен кое-что спросить у нее.
— Аббатиса, чуть не забыл! Вы, наверное, ничего не узнали от той девушки, Эсиллт?
— Нет, — призналась Элевайз, наблюдая, как он садится в седло. — Но как вы догадались, сэр Жосс?
— Потому что, если бы выяснилось что-то важное, вы сказали бы об этом.
— Так и есть, — признала она.
— Никаких зловещих объяснений ее присутствия в лесу той ночью?
— Вообще никаких объяснений. — Аббатиса выглядела встревоженной. Подняв голову, чтобы заглянуть Жоссу в глаза, она добавила: — Но что-то ужасное лежит на ее совести.
Рыцарь представил себе Эсиллт. Хорошо сложенная, сильная… Но достаточно ли сильная, чтобы нанести эти безжалостные удары?
Жосс был уверен, что Элевайз думает о том же.
— Нет, — сказал он спокойно. — Нет, аббатиса, я не могу поверить в это. Готов поклясться честью, у девушки доброе и любящее сердце.
— Даже в самых любящих сердцах может закипеть ярость, — возразила Элевайз почти шепотом. — Если…
Он не договорила.
— Если что? — спросил рыцарь и прочитал в ее серых глазах почти мольбу.
После короткой, но показавшейся им бесконечной паузы аббатиса ответила:
— Ничего, поверьте… Прошу вас… Вы правы.
Жосс наклонился и коснулся ее рукава.
— Надеюсь.
Но аббатиса никак не могла успокоиться.
— Я думаю… — начала она.
— Что?
Собравшись с духом, словно приняв трудное решение, Элевайз ответила:
