задачей, начала промокать им глаза, нос, лицо. — Когда он покинул мои объятия и направился вниз по ступенькам, я подняла подставку для ног, что стояла под столом, и ударила его.
— Ударили прямо по затылку, — тихо проговорил Жосс. — Да, леди. Я знаю.
Ее неподвижный взгляд был прикован к рыцарю.
— Я убила его, — сказала она. — Так ведь, сэр рыцарь? Убила любовь моей жизни, потому что он не был честным.
Наступило долгое молчание. Жосс смотрел на мертвого мужчину, лежавшего у его ног, затем украдкой поднял глаза на искаженное болью лицо его вдовы.
Она страдала. Безутешная душа. Она будет страдать и дальше, лишившись красивого молодого мужа, и всю свою жизнь станет в одиночестве оплакивать его. Но вместе с горем она будет ощущать и вину. Удар по затылку, возможно, не убил его, но стал причиной страшного падения на угол ступени. Без сомнений, достаточно оснований, чтобы чувство вины стало невыносимым, поглотило ее душу, разум и, в конце концов, тело.
В самом деле, она была достаточно наказана.
На мгновение Жосс представил, что стало бы с ней, если бы он исполнил свой долг — вызвал шерифа. Арест, тюремное заключение, суд, и, если ее признают виновной, после ужасных долгих дней, проведенных в какой-нибудь грязной тюрьме, однажды солнечным утром ее выведут и повесят.
Нет.
Это немыслимо. А кроме того, не вернет Тобиаса.
Пока Петронилла тихо рассказывала о происшедшем, Жосс стоял слева от нее. Теперь с показной нарочитостью он начал дергать себя за правое ухо.
— Боже мой, — произнес он довольно громко, — мое правое ухо!
Через какое-то время Петронилла повернулась, чтобы взглянуть на него.
— Что с вами, сэр рыцарь?
Жосс посмотрел ей в глаза и выдержал ее пристальный взгляд, не позволяя ей отвернуться. Затем произнес очень старательно:
— Странно, но я что-то плохо слышу правым ухом. Вы знаете, леди, я не смог расслышать ни одного вашего слова с того момента, как вы вошли в залу и поблагодарили меня за приезд.
Она была поражена.
— Но… — начала Петронилла.
Он поднял руку.
— Нет, — мягко перебил ее рыцарь. — Леди, пусть все останется так.
На какой-то миг горе, потрясение и ужас исчезли с ее лица, и она стала выглядеть, как, наверно, выглядела много лет назад, до того как в ней проснулась роковая любовь к Тобиасу. Она прошептала:
— О, сэр Жосс! Есть еще в мире доброта…
Подалась вперед и легким поцелуем коснулась щеки Жосса.
Потом, расправив плечи и излучая достоинство, повернулась, пересекла залу и скрылась за дверью своей комнаты.
После ее ухода Жосс долго стоял в зале, задумчиво глядя на тело Тобиаса.
Затем тоже быстро вышел.
Оказавшись в теплых лучах вечернего солнца, он позвал Пола и, когда тот появился возле лестницы, сказал ему, что Дюран скончался в результате падения с лестницы и что из-за летней жары Полу следует поспешить, чтобы тело было как можно скорее положено в гроб и похоронено.
Хотя было достаточно поздно, Жосс решил вернуться в Хокенли. Он устал, проголодался, ему предстоял долгий путь, но тем не менее он счел, что уехать предпочтительнее, чем остаться.
Рыцарь согласился бы и на худшие условия, лишь бы только сбежать от тела и безутешной вдовы, которых он только что оставил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Когда Жосс вернулся, аббатство Хокенли было погружено в полную темноту, что, принимая во внимание поздний час, едва ли было удивительно. Спустившись в долину, он расседлал Горация, стреножил его, чтобы тот не мог уйти далеко, затем, похлопав коня по крупу, пустил его на сочную зелень небольшого луга.
Потом рыцарь направился прямо к лежаку, который в спешке покинул, казалось, так давно. Повертевшись некоторое время, чтобы устроиться поудобнее, он закрыл глаза и вскоре крепко заснул.
Разбудивший рыцаря брат Савл предстал перед ним с хлебом, куском соленого сыра и кружкой некрепкого эля.
— Вы вернулись поздно ночью, сэр Жосс, — сказал он, когда рыцарь принялся за еду.
— Да.
— Вашего коня я отвел в конюшню аббатства, — продолжал Савл, — а там сестра Марта снова исполнит любой его каприз.
Жосс улыбнулся.
— Эта женщина умеет ладить с лошадьми.
— И особенно любит вашу, — согласился Савл.
— Спасибо, Савл, — сказал Жосс, — и за то, что позаботился о старине Горации, и за то, что принес мне завтрак.
Савл склонил голову в знак признательности.
— Сэр Жосс, я также принес сообщение от аббатисы. Она спрашивает: когда вы будете готовы, не могли бы вы…
— …прийти и увидеться с ней, — закончил Жосс, поднимаясь и стряхивая крошки. — Да, Савл. Конечно.
Рыцарь нашел аббатису за столом в ее комнате. Она подняла голову, ее лицо выражало сочувствие.
— Вы выглядите уставшим, — заметила Элевайз.
— Так и есть, — ответил он, усмехнувшись. Затем, став серьезным, рассказал ей о том, что случилось в доме Дюранов.
— Тобиас мертв! — прошептала она. — Из-за такой нелепой случайности!
Всю дорогу домой прошлой ночью Жосс решал, следует ли ему рассказать аббатисе всю правду. Теперь, глядя на нее, эту мудрую, чуткую женщину, с которой они пережили так много, он решил, что не позволит ей и дальше верить лжи.
Поэтому он рассказал, как умер Тобиас Дюран.
Элевайз молчала, и у Жосса появилось странное чувство, что у него отняли нечто очень важное. Как будто все это время он ждал от аббатисы одобрения своих действий — сокрытия причастности Петрониллы к этой смерти.
Словно он нуждался в этом одобрении.
Но, спустя некоторое время, когда молчание уже показалось Жоссу неловким, Элевайз ответила:
— Это показывает, сэр Жосс — не так ли? — как неразумно разрешать необученным собакам путаться в ногах у человека на верхней ступеньке его собственной лестницы.
Итак, рыцарь получил одобрение, которого желал.
Потом Жосс рассказал аббатисе о роли Эсиллт.
— Любовница! — ахнула она изумленно. — Боже мой, Жосс, почему мы… прошу прощения, почему я не подумала об этом? Юная девушка, такая, как она — привлекательная, статная, беспечная — что ж, разумеется, она была собой, ведь она любила и твердо знала, что любима. И вместе с ним там, в лесу,
