Ах, Вы всегда то с тем, то с тем:
у Вас на всех достанет тем,
а в Вашем кофе – вечный пепел,
и, будь я Вами, я бы не пил!
Но Вы твердите: хватит маний -
и кажетесь мне ненормальной -
всех обвинив и всех простив,
забью на полуслове стих
и – понимая, что некстати, -
лепя случайный хвост к цитате!
Потом у вас в гостях Озноб -
с обычным ворохом обнов,
потом Мигрень, потом Пардон,
потом – открыв тетрадь с трудом
и спичкою рисуя жжёной -
Вы кажетесь мне раздражённой,
и злой, и полной мелочей,
и милой… свет моих очей!
(2)
Покатаемся на дрожках
по столице пустоты -
у истерики на рожках
молчаливые цветы,
руки тряски, плечи зябки,
молниями отмерцав -
гнева знойные голубки
разлетаются в сердцах!
Поворачивайте влево,
нет, направо… нет, пешком -
куролесит королева,
королесит куролева,
правя правым сапожком:
это гости, это нервы,
разговоры до утра… -
ах, маневры, ах, минервы,
ах, военная пора!
Сбросив шапку, сбросив шубку -
в бой за право быть ничьей,
прямо в уличную пробку,
в бездну, в пекло, в мясорубку -
не бывает горячей.
Выскользнула из одёжки -
и пропали все следы…
И везут пустые дрожки
страшной нежности издержки,
горькой прелести плоды.
(3)
Завтрак отложен на завтра – беспечной рукою,
книжку листающей, – и золотые слова:
«Если б смогла, то оставила Вас бы в покое -
или, скорее, подсыпала яду в Ваш кофе», -
завтрак отложен на завтра, и дремлет Москва.
А разговор состоит из вчерашних обрезков,
древних обломков, осколков случайных пород,
отблесков, отзвуков и подозрительных всплесков,
из отклонённых и вновь предъявляемых исков…
всё отслужившее – снова пускается в ход.
Ан – не заводится день: барахлит зажиганье,
перетрудилась и больше не хочет свеча,
звёзды с рассветного неба украли цыгане…
Шмыганье носа и узеньких плеч содроганье,
кошки лукавство и честные трели грача!
Но до чего же мне всё-таки по сердцу каюсь,
эта напрасная жизнь… до чего ж дорога!
Ну, не милы ли – и весь Ваш задумчивый хаос
(день не завёлся – и вышел пешком, спотыкаясь),
и неполадки при взятьи быка за рога…
Тряпка состарилась красная, вялых движений
мирные волны уже никому не во вред,
копья летят наугад, не касаясь мишеней, -
кружево жизни: тяжёлая дурь поражений,
лёгкая дурь перемирий и тщетность побед.
(4)
Долгого романа
белые знамёна
бьются у дверей.
Это всё Измена,
это всё Йемена
с музыкой своей…
Три-четыре ноты -
наши карты биты,
и с ночных высот
сыпятся планеты:
все со всеми квиты -
не горюй, рапсод!
Если нету слада -
так пора отсюда,
стало быть, в полёт…
Да одна Засада,
да одна Досада
песенку поёт.
Да одна Причина
(поздно, дурачина!)
держит за грудки,
да старинной клятвы -
накануне битвы -
светят огоньки.
(5)
Так, за «простите», и душу отдашь…
