и золотой их, их сияющий рассудок
навек пленён несуществующим плодом,
который ждёт их вдалеке, который жжёт…
И, Боже правый, светозарный, златокрылый,
Ты вразуми их, и спаси их, и помилуй,
и пощади, и дай им в руки этот плод.
…ещё помолимся за беглых -
помолимся за этих бедных,
у коих ни пространства нет,
ни времени, куда прибиться:
их кормит небом голубица,
когда они летят на свет.
Дай им, Господь, счастливый путь,
а нет – так просто что-нибудь:
попутчика с весёлым нравом,
окрестность с храмом златоглавым,
пылинку в солнечном луче
или синичку на плече -
всё ладно им, всё благодать,
что бы ни дать.
Помолимся за их несомость
попутным ветром, за их самость,
их отрешённость от земли…
за недоступность всех чертогов
и за бессмысленность побегов -
куда они бы ни вели.
…ещё помолимся за тех, кто не достиг
и не достигнет этой жуткой высоты,
где виться стяг перестаёт, но вьётся стих
и разбиваются все планы и мечты.
Им повезло – кто не достиг, кто не достал,
кто не сумел, – помолимся за малых сих,
кого не встретил огнедышащий портал,
где виться страх перестаёт, но вьётся стих.
Да будет счастлив опоздавший на сто лет
и не успевший поселиться в тех местах,
где раздаётся только звон небесных лат
и виться прах перестаёт, но вьётся стих.
Да будет счастлив и доволен тем, что есть,
и награждён чередованием простых
и смирных слов, которых мы не знаем здесь,
где виться вздох перестаёт, но вьётся стих.
Будь милосерден к ним, далёкий произвол,
пошли им пение ручья и пенье птах -
и не зови туда, куда ты нас позвал,
где виться бог перестаёт, но вьётся стих.
…ещё помолимся за тех,
кому известно только имя
любовь: дай Бог, чтобы и с ними
случился этот смертный грех -
дай Бог, чтоб их настигла вдруг
такая страшная погибель,
хотя бы пару чистых капель
и им даруй – от наших мук…
Ещё помолимся за нас -
живущих под высоким игом,
трепещущих над каждым мигом,
над пламенным – чтоб не угас,
и распевающих псалмы
под сводом чьей не помню кисти -
где улыбается из тьмы
Архиепископмирликийский.
Воздух жизни непонятной -
вот и тает… или нет,
или да – во рту твой мятный,
твой зелёный леденец.
Это – есть, и это снится
(снится Вам или другим):
на пустом окне больницы
две синицы и снегирь.
Это есть, и это мнятся
в мире тайны без конца,
и у тайны привкус мятный,
зимний привкус леденца.
Никогда не открывая,
что в душе, что между строк, -
со стихом летит за вами
тот зелёный холодок.
Только вспомнишь, как гудело,
как смеялось всё кругом!..
И всегда не в этом дело -
и всегда совсем в другом.
Что ты скажешь теперь, ученик небосклона,
отстающий по всем дисциплинам земли,
жизнь промчалась почти – где ж твоя Барселона,
неужели же всё ещё где-то вдали?
Так зачем нам размахивать веткой зелёной -
нас не видно оттуда, с туманных земель!
Бог с тобою и с нею, с твоей Барселоной,
это вздор, это бред, это сон, это хмель.
А с другой стороны, ученик небосклона,
отстающий по всем дисциплинам земли,
что ещё на душе, если не Барселона,
может так раскачать лодки и корабли,
может так расколоть вековые устои,
так разрушить границы, обуглить края,
как не это волшебное слово пустое -
Барселона твоя…
И вдруг закрутилась весёлая прихоть,
