Приговор приводили в исполнение через час. Не только подавленные, выбитые-из-привычной-колеи тени Атлантиды, но и некоторые тени Элизиума, узнавшие сюда дорогу (а в последнее время таких становилось все больше), собрались на тени-площади, отдавая себе отчет в том, что впервые за всю историю Атлантиды будет сейчас совершена страшная несправедливость… В обвинительном заключении сказано: независимо-от-побудительных-мотивов-соответствующего-противоправного-действия. А между тем в мотивах-то все и дело!
— Мы казним сегодня лучшего из нас, — прошелестела над тенью-площади какая-то тень, и в небывалой тишине тень-голоса прозвучала тенью-выстрела.
Тени женщин и мужчин стояли, скорбно опустив тени-голов. Тени-голов поднялись, когда через тень- площади из тени-администрати-вного-здания повели Тень Ученого…
Тень Ученого ступала широкими шагами, закинув тень-головы высоко к тени-неба и не разбирая тени- дороги. Атлантические тени почтительно расступались перед Гуманизмом и Мужеством, Добротою и Благородством. Они снимали с теней-голов тени-шапок-и-шляп, тени матерей протягивали тени детей к Тени Ученого — и та тенью-руки касалась их, как бы благословляя, а некоторые тени становились на колени и стояли так долго… Тень-площади все не кончалась — и шла Тень Ученого по тени-площади, и несла свою прошлую, настоящую и будущую жизнь на жертвенник Атлантиды — ах, мудрой страны, ах, безумной страны!
Процедура рассредоточения оказывалась совсем простой; поместить тень в тень-темной-камеры без тени-отверстия, без тени-какой-бы-то-ни-было-щели и плотно закрыть тень-камеры; потом зажечь внутри тени-камеры тень-пламени — только на одно мгновение: и когда откроется тень-камеры, тени-жертвы там уже не будет… Вот как просто! Самое страшное всегда происходит просто.
Тень Ученого подошла к тени-камеры, обернулась. Многомиллионная толпа теней не шевелилась, слившись в общую темную массу. Тени Судей стояли рядом с тенью-камеры: сняв тени-шляп, опустив тени- голов низко. Ничего не могли изменить даже они, ибо жизнь происходила по своим законам, по своим законам происходила и смерть…
А на Земле двенадцать человек (включая няньку Персефону, Аида Александровича и Рекрутова) к восьми часам по московскому времени уже давно сидели в темном подвале кафе «Зеленый дол». Все щели подвала были тщательно заткнуты накануне, маленькое оконце занавесили толстым одеялом. Ни один луч света не мог проникнуть в подвал — так что по причине полного отсутствия света ни у кого из двенадцати не было тени. Трудно сказать, куда направились эти тени из подвала: ведь ощущения тени нет у живых. Но каждый страстно мечтал, чтобы тень его полетела в сторону Атлантиды, хоть и готов был к тому, что никогда не узнает, как вела себя на Атлантиде предоставленная самой себе тень. На всякий случай никто не произносил ни слова.
Итак, Тень Ученого подошла к тени-камеры, обернулась. И в этот самый момент из первых рядов тени- толпы вышли двенадцать теней и подошли к Тени Ученого. Тень Ученого узнала почти всех.
— Я с Вами, магистр, — произнесла Тень Петра.
— И я, — подхватила Тень Эммы Ивановны.
А вслед за тем еще десять раз прозвучала коротенькая фраза из двух слов. В тринадцатый раз ее гортанно произнесла небольшая тень птицы.
— Что там такое? — тени Атлантиды поднимали тени-голов, становились на тени-носков, пытаясь понять заминку, случившуюся у тени-камеры.
А там Тени Судей пытались образумить двенадцать теней, слившихся с Тенью Ученого, чтобы вместе с ней войти в тень-камеры. Небольшая тень птицы венчала этот не слишком высокий монумент Преданности.
— Тени живых хотят, чтобы их рассредоточили вместе с Тенью Ученого, — зашелестело в толпе, и поползло сведение это — шелестами, шорохами, шепотами…
Вдруг из середины тени-толпы выбежала Тень Какого-то Студента. Она крикнула:
— И я с вами!
— Подождите меня! — откликнулась, пробираясь издалека, Тень Никому-не-знакомой Женщины.
— И меня! — это была Тень Художника.
— И меня! — это была Тень Аптекаря. Из тени-толпы к тени-камеры потянулась цепочка теней.
— Секунду, я тоже подхожу!
— И я тоже.
— Меня возьмите с собой!
— Погодите, отсюда трудно выбраться…
Как вода-из-шлюза, хлынула толпа-теней к тени-камеры. Тени смыкались плотно — в одну огромную… громадную… безграничную тучу! Закружились и примкнули к ней Тени Судей, не пожелавшие остаться в стороне. Толпа дышала, как один человек: братание… нет, больше — братство теней. Доселе незнакомые тени обнимались, пожимали друг другу тени-рук — и в общем гомоне то и дело выделялись тени-голосов: то одного, то другого, то нескольких сразу:
— Как ваше имя? Чья вы тень?
— Я Тень Альбера Марке, а вы?
— Я Тень Одной-девочки из Сан-Диего.
— Простите, вы, кажется, Тень Родена?
— Да…
— Я Тень Прачки. А вы — Тень Биолога? Очень рада, очень!
— А вот Тень живого-человека! Как вас зовут на Земле?
— Меня зовут Святослав Рихтер… я сейчас сплю, но я с вами!
— Я Тень Лесника, здравствуйте.
— Я Тень Анны Маньяни…
И вот уже не слышно теней-голосов: все они слились в тень-общего-ликования, гигантскую… исполинскую тень! Совсем крохотной рядом с ними казалась тень метавшейся над тенями-голов и обезумевшей от счастья птицы…
Одиннадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в восемь часов четыре минуты по московскому времени на Земле случилось солнечное затмение — солнечное затмение в честь победы Духа над Материей, Жизни над Смертью, Разума над Безумием…
Двенадцать человек с вороном, сидевшие в подвале одного из московских кафе в абсолютной тьме, ничего об этом не знали.
Глава ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
На суде и В ХОРОВОДЕ
— Товарищи, — начала председатель товарищеского суда Сычикова 3.И., обращаясь к своим товарищам, — мы все собрались тут, чтобы обсудить и резко осудить антиобщественное поведение двух наших товарищей — заведующего отделением соматической психиатрии Медынского А.А. и врача Рекрутова С.С. В отделении чрезвычайное положение: никогда еще товарищескому суду не доводилось решать такого… я не боюсь этого слова, не-влезающего-ни-в-какие-рамки вопроса.
— Простите, можно уточнить: какого именно слова Вы не боитесь? — немедля встрял Аид Александрович.
— Я не боюсь вышесказанного слова, — заправски отчиталась председатель-Сычикова-З.И. — Прошу меня больше не перебивать!
— Если будет возможность, — пообещал Аид Александрович.
— Итак, — продолжала председатель-Сычикова-З.И., — не все, наверное, знают, для чего мы здесь…
— Вы уже говорили, для чего, — напомнил Аид Александрович.
— Не срывайте мне товарищеский суд, — приказала председатель-Сычикова-З.И., румяная вся. — Я вкратце расскажу о том, что случилось у нас в отделении.
— Можно выйти? — спросил Аид Александрович.
— То есть как это выйти? Куда выйти?
— Ну, я пока бы сходил… мне стыдно сказать, куда. Тем более, я знаю, что случилось у нас в отделении.
