Тебе на путь, на вечный май, Сплетаю стих — матерый лапоть. 3 У тебя, государь, новое ожерельице… Слова убийц св. Димитрия-царевича Ёлушка-сестрица, Верба-голубица, Я пришел до вас: Белый цвет Сережа, С Китоврасом схожий, Разлюбил мой сказ! Он пришелец дальний, Серафим опальный, Руки — свитки крыл. Как к причастью звоны, Мамины иконы, Я его любил. И в дали предвечной, Светлый, трехвенечный, Мной провиден он. Пусть я некрасивый, Хворый и плешивый, Но душа, как сон. Сон живой, павлиний, Где перловый иней Запушил окно, Где в углу, за печью, Чародейной речью Шепчется Оно. Дух ли это Славы, Город златоглавый, Савана ли плеск? Только шире, шире Белизна псалтыри — Нестерпимый блеск. Тяжко, светик, тяжко! Вся в крови рубашка… Где ты, Углич мой?.. Жертва Годунова, Я в глуши еловой Восприму покой. Буду в хвойной митре, Убиенный Митрий, Почивать, забыт… Грянет час вселенский, И Собор Успенский Сказку приютит. 4 Бумажный ад поглотит вас С чернильным черным сатаною, И бесы: Буки, Веди, Аз Согнут построчников фитою. До воскрешающей трубы На вас падут, как кляксы, беды, И промокательной судьбы Не избежат бумагоеды. Заместо славы будет смерть Их костяною рифмой тешить, На клякс-папировую жердь Насадят лавровые плеши. Построчный пламень во сто крат Горючей жупела и серы. Но книжный червь, чернильный ад Не для певцов любви и веры. Не для тебя, мой василек, Смола терцин, устава клещи, Ржаной колдующий восток Тебе открыл земные вещи: Заря-котенок моет рот, На сердце теплится лампадка. — Что мы с тобою не народ —
