артиллеристов.
Головной танк, повалив плетень и расшвыряв доски нужника на огороде, скрылся за домами, за ним следующий.
— Кхе-х! — поперхнулся Мотаев. — Узнал Зенкевича? Фрицеву ретираду разнес! Видал, как машина вильнула?
Третья машина вдруг резко затормозила, выбросила густую смоляно-огненную струю, но, вновь быстро набрав скорость, тоже скрылась в деревне. Там захлебывались танковые пулеметы.
— Зацепили?! — вырвалось у Кочергина.
— Чепуха, бак с соляркой у Лубенка сбили, — не отрываясь от бинокля, ответил капитан. — Но Орлика что-то не слышно!..
Из лощины, со стороны начинавшейся в березняке речушки, тут же донесся перестук сорокапяток легких танков и неистовая, сплошная дробь пулеметных залпов.
— Молодчина! От леса отсекает, однако поздновато, поотстал, обходя деревню! — опустил бинокль Мотаев и метнулся к «виллису» с телом Гаспаряна. — Давай, давай поторапливайся! — обернувшись махнул он рукой на бегу.
«Виллис» догнал броневичок с Бережновым при въезде в деревню. Обе машины затормозили у избы с вывеской правления колхоза. Над ней вяло шевелился знакомый флаг. Бережнов неожиданно легко вылез из башни и спрыгнул вниз.
— Любуетесь? — ругнулся он, взбегая на крыльцо. — Меня, что ли, ждете?
Толстое древко хрустнуло в его кулаках, он яростно отбросил флаг. На улице Немков в беспорядке стояли многочисленные машины. У большей части на прицепе были новенькие пушки. Длинноствольные, в желто-коричневых пятнах камуфляжа, с набалдашниками дульных тормозов.
— Дивизионный калибр! — с любопытством оглядывал их Мотаев. — Машины-то под песочек разделаны. Видать, роммелевские, прямехонько из Африки. Или, может, ему не достались?
— Почему они артиллерию как следует не использовали? В походном положении многие пушки держали? — подивился Кочергин.
— Только пожаловали сюда, видать, — обходил пушки Бережнов. — Отцепить не успели. Однако не получилось у нас полное-то уничтожение!
Они повернули к дому.
— Что же такого, Николай Моисеевич? — приняв упрек на себя, несколько раздраженно возразил Мотаев. — Танки без десанта шли. Но хоть немцы и быстро собрались, вряд ли в лес утекли…
Все посмотрели в сторону океанно накатывавших на станицу частоствольных черно-пенных валов леса. Оттуда раздались две-три короткие пулеметные очереди. Затем из разбитого окна послышалось тиканье ходиков.
— Штаб у них здесь, что ли, был? — не дождавшись ответа, взглянул на окно Мотаев. — Проверить бы избу!
— Что-то скоренько наши управились, — с заметно возраставшим беспокойством, будто не расслышав его слов, все еще смотрел в сторону леса Бережнов, — неужто с плацдарма немца спихнули?
Видимо, тон Мотаева задел Бережнова или обоих не отпустил еще стресс от внезапной и нелепой гибели Гаспаряна, и подполковник, не признаваясь себе в том, непроизвольно где-то глубоко винился в ней. А тут еще этот лес. Как там танки? Меж тем к ним незаметно приблизилось несколько жителей. Люди несмело выглядывали из калиток, ворот, по одному, по два шли к командирам. Некоторые женщины были с детьми. Толпа росла.
— Спасибо, начальник! — решившись, низко поклонилась Мотаеву пожилая женщина.
По-видимому, какой-то невоенный реглан Бережнова, скрывавший к тому же петлицы, и ватник Кочергина не шли ни в какое сравнение с новеньким комбинезоном Мотаева, сверкавшим золотыми кантами капитанских петлиц. Она приняла его за старшего.
— Спасибо, родненький, — продолжала она, — избы наши целы, а мы в погребах отсиделись, бог спас! А добра, добра немец побросал. Одних машин сколько годных!..
— Нельзя ли колхозу часть оставить, товарищ командир? — отстраняя старуху, шагнул вперед плотный человек лет шестидесяти.
Он явно желал подчеркнуть свою выправку. Поверх похожей на бекешу тужурки на меху на нем был брезентовый плащ. Голову украшала казачья фуражка с ярким алым околышем.
— Наши все в сорок первом забрали. Красной Армии их отдали, — быстро поправился пожилой казак, — а без машин, сам знаешь! Машин-то столько зачем тебе?..
Кругом загудели.
— Товарищи! — обращая на себя общее внимание, поднял руку Бережнов. — Без горюче-смазочного много не наездите. К тому же трофеями распоряжается командование, а не мы. Но об этом еще потолкуем.
— Скоро сюда наша часть придет, — выдержал паузу Бережнов, — надо людей разместить и все прочее. Вот вы, товарищ, — обратился он к пожилому казаку, — займитесь этим, пожалуйста, с лейтенантом, — показал он на Кочергина. — А вы, товарищ Мотаев, поезжайте за танками на броневичке. Примите командование в бою на себя. И берегите машины!.. Лес вам не степь…
В деревню входили танки. Экипажи спешно разводили машины, ставили их у домов, под деревьями, толпились у дымящих полевых кухонь. Командиры куда-то бежали, суетились. Появились фургоны роты технического обеспечения и с ними полуторка под брезентовым верхом. Из ее кабины выскочил что-то кричащий Козелков. С машины стали по одному, по двое быстро спрыгивать солдаты с винтовками и автоматами. Автоматчиков было меньше. Оторвавшись от окна, Кочергин, торопясь поздравить Козелкова с удачей, выскочил из хаты. Да и надо было поскорее показать командирам отведенные для людей помещения, потом выполнить поручения Ибрагимова, связанные с похоронами Гаспаряна.
Экипажи 1-й и 2-й танковых рот, роту управления и роту технического обеспечения построили на деревенском кладбище с обеих сторон холмика, в две шеренги, лицом друг к другу. За спинами танкистов кое-где маячили немногочисленные пестрые платки, шапки и казацкие фуражки. Верный себе Ибрагимов был краток, но нашел точные, неизбитые слова. Затем воздух порвал нестройный залп из пистолетов и автоматов и последовала команда «разойдись!». Кочергин еще постоял в раздумье у пирамиды под звездочкой, собирая в памяти немногое, связанное с Гаспаряном. Вспомнив затем про свои разнообразные штабные дела, он зашагал было к автобусу, но ноги настойчиво заворачивали его к большой избе, в которую он уже заходил и облюбовал себе, Мотаеву и Козелкову. Захотелось немного передохнуть под крышей дома у симпатичной молодой хозяйки по имени Настя.
В горнице душисто пахло теплым ржаным хлебом, горячими древесными угольями, парным молоком и еще чем-то пряно-кисловатым, очень домашним. Он с наслаждением глубоко вдыхал запах жилья. Заманчиво выглядели перины широкой, с великолепием кружевных накидок, деревянной кровати. Но, не решившись портить ее убранство, разостлал свой ватник на широкой лавке. Затем, засунув теплые, домашней вязки носки в какое-то гнездо лежанки и, оставшись в брезентовом комбинезоне, улегся на спину, уперся голыми пятками в печь и, как ему казалось, на несколько минут закрыл глаза…
— Что ты тут спалил, засоня! — разбудил его злой голос Мотаева. — Очнись! — тряс он его за плечи. — Дышать нечем!
— Проклятые носки! — вскочил Кочергин, утирая обильные слезы от рези в глазах.
Подвинув лавку, они уселись за стол. Кочергин поправил фитили, стало светло. Из полуоткрытой двери тянуло свежим снежком, по полу стлался ватный пар, цепкий запах гари спадал. Разомлевший лейтенант, преодолевая остатки сна, захлопнул дверь.
— Куда Иван девался? Я его здесь ждал. Потом заснул вот…
— Ладно, не оправдывайся! В лесу Козелков. На твоем «бобике». Сменишь его. Он сюда немецкую дисловокацию привезет. Да обувайся наконец, чего расселся? Полуторка с солдатами ждет. Поворачивайся!
— Что там в лесу-то? — торопливо натягивал сапоги Кочергин.
— Скоро узнаешь! — развертывая карту, оглядывал Мотаев горницу. — Эка хоромина! Давай поближе к лампе. Немцы, которые не на машинах, едва ноги унесли. Сапоги многие побросали, когда в лес драпали.
